Скачать книгу

не настаивать на безусловной необходимости пышной растительности, имея перед глазами пример Мыса Доброй Надежды, где положение вещей совершенно иное.

      Нам известно**, что крайние области Северной Америки на расстоянии многих градусов за границей той зоны, где земля на глубине нескольких футов пребывает в состоянии вечной мерзлоты, покрыты лесами с крупными, высокими деревьями. Точно так же в Сибири леса из березы, пихты, осины и лиственницы растут под такой широтой (64°)***, где средняя температура воздуха падает ниже точки замерзания и где земля промерзла до такой степени, что прекрасно сохраняет трупы попавших туда животных.

      Если исходить из одного только количества растительности, то ввиду всех этих фактов нам придется согласиться, что огромные четвероногие более поздних эпох третичного периода могли жить в большей части северной Европы и Азии в тех самых местах, где находят в наши дни их остатки. Я не говорю здесь о том, какая растительность была необходима для их существования; ибо поскольку мы имеем доказательства происшедших физических перемен и поскольку эти животные вымерли, то можно предположить, что и растительные виды точно так же изменились.

      Позволю себе добавить, что все эти замечания имеют непосредственное отношение к сибирским животным, сохранившимся во льду. Твердое убеждение в необходимости для поддержания жизни таких крупных животных пышной тропической растительности при невозможности примирить это предположение с фактом близости вечной мерзлоты было одной из главнейших причин появления нескольких теорий о внезапных и резких изменениях климата и сокрушительных катастрофах – теорий, придуманных для того, чтобы объяснить найденные остатки.

      Я далек от предположения, что климат не менялся с того самого времени, когда жили животные, которые ныне погребены во льдах. Здесь я хочу лишь показать, что если исходить из одного только количества пищи, то окажется, что древние носороги могли бы бродить по степям средней Сибири (ее северные области, вероятно, находились под водой) даже в их нынешних условиях, так же как ныне живущие носороги и слоны по Карру[109] в Южной Африке.

      Теперь я расскажу о нравах некоторых наиболее интересных птиц, встречающихся на безлюдных равнинах северной Патагонии, и прежде всего самой большой из них – южноамериканского страуса. В общих чертах образ жизни страуса всем известен. Они едят растительную пищу – коренья, траву; но в Байя-Бланке я не раз видел, как три-четыре страуса спускались во время отлива к обширным илистым отмелям, в то время высыхавшим, для того чтобы, как говорят гаучосы, поесть рыбешки. Хотя страус по нраву своему птица пугливая, осторожная и любящая уединение и хотя он быстро бегает, индейцы и гаучосы, вооруженные боласами, ловят его без особого труда. Если несколько всадников обступает его полукругом, он теряется и не знает, куда бежать.

      Большой частью страусы предпочитают бежать против ветра,

Скачать книгу


<p>109</p>

Карру – пустыня в Южной Африке.