LITMIR.BIZ

      Она появилась на следующее утро, едва забрезжил рассвет, в том же байковом халате, вошла через приёмный покой – никто не остановил. Нянечки громыхали суднами и склянками в перевязочной, роженицы только просыпались и ждали, когда принесут детей на кормление. Раису не заметили. Как не замечали многие в её жизни. Она прошла, как полустёртая тень, по коридору к боксам и замерла в ожидании, когда кто-нибудь откроет дверь.

      В детском реанимационном отделении стояла глухая тишина. «Все дети умерли», – мелькнула у неё мысль. Она толкнула дверь и вошла туда, куда вход был категорически запрещён. Стена боксов, разделённая на застеклённые секции, за которыми были коконы с новорождёнными, показалась нескончаемо длинной. Там, в этих сотах, лежали маленькие беспомощные существа, и её Витенька тоже, и он, наверное, плачет, а мамы рядом нет!

      Раиса металась от окна к окну, надеясь, что подскажет сердце, где он, но сердце предательски молчало.

      – Почему посторонние в отделении? Женщина, как вы сюда попали? – взревел сиреной визгливый голос.

      Раиса не отреагировала, продолжая биться мотыльком о стекло, и, как пыльцу, оставляла на нём силы и веру.

      И вдруг он заплакал. Она знала – это он, её сынок. Раиса замерла на мгновение, прижалась к окну носом и губами и, вторя ему – нота в ноту, тоже заплакала.

      Её ухватили за рукава, пытаясь насильно вывести из отделения, но она выпорхнула, как мелкая пичужка, оставив халат в руках медсестёр. Мятая ситцевая ночная рубашка, едва доходящая до колен, обтягивала невероятно худое тело и маленькие острые груди, болезненно набухшие от несцеженного, никому не нужного молока. Вызванный на помощь санитар схватил её, как тростинку, сложил пополам, положил на плечо и вынес из отделения.