LITMIR.BIZ

      Дома я застаю маму сидящей на стуле в своей любимой позе – подтянув ноги к животу, с ненавистью смотрящей в мерцающий экран компьютера. Верхний свет она не включила, а за окном уже успело стемнеть.

      – А, это ты, – говорит мама и снова поворачивается к экрану.

      – Привет, мамочка, – говорю я. – Ты давно встала? Как дела?

      – Я получила премию имени Бориса Рыжего, – отвечает мама так, как будто она не выиграла премию, а получила повестку в суд. – Да, – неопределенно говорит она, снова поворачивается к компьютеру и начинает яростно стучать по нашей старой клавиатуре.

      – А что это ты пишешь? – спрашиваю я, подходя ближе и вставая у нее за спиной.

      – Отказ, конечно, – говорит мама так, как будто я спросил какую-то невероятную глупость.

      Я кусаю нижнюю губу.

      – А что дает эта премия? – спрашиваю я.

      – Ну что, что. Диплом, публикацию в их альманахе, деньги там какие-то, – сердито отвечает мама.

      Денежная премия. Здравствуйте, Пушкинские Горы!

      – Как будто мне нужна премия там, где в жюри сидел твой папаша! – с презрением бросает мама.

      Прощайте, Пушкинские Горы.

      Я сижу на скамейке в коридоре музея и листаю учебник по английскому. Делать задания мне не хочется, встаю и заглядываю в зал, из которого доносится голос мамы. В зале за дверью мама читает стихи перед слушателями. Манера речи у нее быстрая, с нервными нотками, и какая-то своя интонация, – мама читает совсем не так, как принято декламировать.

      Меня кто-то трогает за плечо, я вздрагиваю и случайно хлопаю дверью. Передо мной стоит девочка лет четырнадцати.

      – Извините, – говорит она. – Я от группы отстала, а что там, в зале?

      – Стихи, – говорю я.

      Девочка смотрит на меня с непониманием.

      – Чтения, – поясняю я.

      Девочка смотрит с непониманием.

      – Это в каком, – переспрашивает она, – смысле стихи читают? Вслух?

      Мы с ней прислушиваемся к голосу за дверью. Я киваю.

      – А кто читает? – спрашивает она.

      – Елизавета Белых, – говорю я, не уточняя, что это моя мама.

      – А она поэт, да? – уточняет девочка.

      Я киваю.

      – А ты ее знаешь? – спрашивает она.