LITMIR.BIZ

      У самого выхода из вагона его, все же, закрутил водоворот выходящих и входящих пассажиров. Всего пара секунд, но этого хватило. Выбравшись – в пальто, съехавшем на бок, с шарфом, болтающимся одним концом где-то за спиной, – Егор уже не мог отыскать свою безымянную звезду. Он вертел головой, стараясь разглядеть в безликой толпе ускользнувшую девушку. Бесполезно.

      Егор угрюмо побрел к выходу. На улице его обдало студеным январским воздухом и совсем не по-зимнему ярким солнцем. Он рассеянно полез в карман за сигаретами, закурил, пряча огонек зажигалки ладонью и чуть согнувшись…

      Что это?..

      Она была такая маленькая, что только чудом не оказалась затоптанной. Лежала, алея на снегу, как капелька крови или ягодка рябины… «Наверно это та самая, за которую зацепились волосы…»

      Егор бережно, двумя пальцами, поднял сережку, с трепетом изучая ее. Затем почему-то подышал на нее, словно пытаясь согреть, и бережно опустил на дно кармана пальто.

      Он уже твердо знал, что пойдет на все, чтобы отыскать ее хозяйку.

      Глава

      II

      Потеря сережки стала последней каплей в чаше Cониных печалей. Постоянное чувство одиночества; нехватка родительского внимания (геологи в очередной раз бороздили просторы Алтая вот уже три недели); полное отсутствие всего того, что так необходимо в юности: цветов, прогулок по вечерним улицам, случайных прикосновений…

      Жизнь двадцатилетней Сони была ограничена суровыми рамками треугольника: институт – больничная рутина – бабушкина квартира. Корни этой безрадостной «геометрии» уходили в самое Cонино детство.

      Все начиналось вполне счастливо: шары и цветы, выписка в окружении огромного количества веселых геологов – друзей Cониных родителей. Сонечка была пухленькой розовощекой малышкой, такой же, как миллионы других…

      Беда пришла так, как любит являться больше всего: нежданно. Соня потеряла сознание прямо на детской площадке, во время прогулки детсадовской группы. В памяти остались смутные, размытые воспоминания: вот четырехлетняя Сонечка бежит вслед за подружкой к детской горке, щурясь от яркого апрельского солнца… Курточка распахнута (жарко), теплый весенний ветерок треплет челочку… И вдруг все вокруг завертелось бешеной каруселью и подружка, бежавшая впереди, пропала, и горка стремительно откатилась куда-то к самому горизонту. Солнце погасло…

      Сознание возвращалось мучительно долго в виде белого потолка в частых трещинках. Потом потолок снова пропал и появился нескоро, а вместе с ним – очень бледное лицо бабушки – Виктории Даниловны, почти такое же белое, как этот потолок. Было очень трудно дышать, как будто узенькую, хрупкую грудь девочки придавило гранитной плитой. И очень хотелось пить… И совершенно не хотелось шевелиться… Даже пальчики на руках и ногах были ватные…

      Тогда Соне пришлось провести в больнице почти месяц. Бабушка не оставляла ее ни на минуту (родители-геологи объявились только за три дня до Сониной выписки – у них были невероятно важные геолого-съемочные, оценочные работы). Она не знала, что с ней случилось, только слышала, сквозь дремоту, обрывки загадочных фраз: «недостаточность…» , «тяжелая форма…», хроническое…», «отеки…», «слабость мышцы…»

      Из всего услышанного детский ум вывел собственное представление о том, что сердца "недостаточно", то есть мало… Интересно, может быть это оттого, что Соня наотрез отказывалась есть запеканку? Или сердце уменьшилось после того, как она разбила любимый бабушкин графин с розами? И может ли оно вырасти обратно, если стараться быть хорошей и перестанет разбрасывать игрушки?

      И она

Скачать книгу