LITMIR.BIZ

      Но инквизиция не тронула их. Очевидно, сказалась ненависть, которую испытывали к Якобу парижские евреи, а еще тот факт, что благодаря Ренару прихожане церкви Сен-Мерри по-прежнему относились к Якобу и его родным как к своим.

      Семья привыкала к христианской жизни. Было странно не отмечать Шаббат. Обычаи, касающиеся христианского воскресенья, были куда менее требовательными. Якоб скучал по страстной интимности еврейской Пасхи. Он скучал по завораживающему, меланхоличному голосу кантора в синагоге. Но и христианские службы обладали своей красотой.

      – Наша жизнь, – говорил Якоб своей семье, – не так уж плоха.

      Каковы бы ни были мысли Сары, она не видела пользы в жалобах и упреках. Маленький Якоб, растущий в многолюдном окружении семей Ренара и других торговцев, другой жизни и не знал. Что же до Наоми, то она, кажется, приспособилась. У нее появились новые подруги. Насколько было известно Якобу, ни с кем из своих прежних знакомых она не виделась.

      Якоб арендовал неподалеку от дома склад, где хранил пухлые тюки ткани, которыми теперь торговал. Затем ему пришлось нанять ученика, и тот спал в мансарде над складом, заодно охраняя товары. Через год после крещения Якоб купил сад с яблонями и грушами на склоне к северо-востоку от города, и по воскресеньям все семья, часто сопровождаемая Ренарами, ходила туда посмотреть на деревья и на расстилающийся у подножия холма Париж. Обратно возвращались обычно другой дорогой – той, которая вела мимо крепости тамплиеров. Это была приятная прогулка.

      Так без особых происшествий прошло пять лет.