LITMIR.BIZ

Прозу Маргариты Хемлин, автора романов «Дознаватель», «Клоцвог» и «Крайний», называют приключениями в недрах советской эпохи. Она мастер головокружительных сюжетных пересечений и мистификаций, вплетенных в предельно точную историческую канву. Место действия ее рассказов, повестей и романов – Украина, Россия, Израиль. Время – ХХ век. В книгу вошли циклы повестей «Живая очередь» и рассказов «Прощание еврейки» (шорт-лист премии «БОЛЬШАЯ КНИГА»), а также роман «Клоцвог» (шорт-лист премии «РУССКИЙ БУКЕР»).

Подробнее

Они – пустое место, они – никто. Они похожи, хотя их жизнь такая разная. Обеим хорошо за тридцать, но одна – порхающая диковинная бабочка в вуали золотого загара, пахнущая мускусом и миндалем, отравленная ботоксом и роскошью. Другая – измученная тяжелым бытом и гнетом меланхолии «разведенка», брошенная мужем-алкоголиком. У обеих яркое прошлое и смутное будущее. Обе понимают, что к своим «за тридцать» не нажили вообще ничего, кроме воспоминаний. Им страшно, что будущего нет. Новый роман Маши Царевой – нежный, иногда грустный, местами довольно циничный. История разочарований и бессмысленного бега по кругу, о том, что вместо пассивного ожидания козырной карты можно смело открывать новые двери и хотя бы к середине жизни наконец научиться стать ее единственным капитаном.

Подробнее

Я могу написать текст ради одного слова, ради одной фразы. Ведь маленький рассказ как маленькая жизнь – за одну минуту можно пережить то, чего не пережил за весь год. Иногда обстоятельства складываются так, что за час меняется вся жизнь. Мои рассказы об этом. Маша Трауб

Подробнее

Теплый дом, в котором разбросаны детские игрушки. Дети, которые спят, сбросив одеяло и раскинув ручки. Звонила мама и сказала, что у нее все хорошо, чтобы я за нее не волновалась. Муж заваривает чай и тихонько насвистывает колыбельную, которую пел детям и будет петь внукам. Обычная жизнь. Простое счастье. Маша Трауб

Подробнее

Книга Марты Кетро, конечно же, о любви. Мы часто сводим это понятие к отношениям между мужчиной и женщиной, слишком замыкаясь друг на друге. Сначала носимся со своей любовью, как с подарком – таскаем на вытянутых руках, показываем с видом благодетеля и никак не можем понять, почему это осчастливленный объект не визжит от восторга. Потом любовь превращается в чемодан без ручки: нести неудобно, бросить жалко. Иногда – в оковы, верёвки, кандалы, которыми опутываем и себя, и другого. Однажды любовь становится мечом. И кому первому снести голову, если не тому, кто нас отвергает. Последний аргумент в последнем споре: я тебя любила, а ты… Герои новых и уже хорошо известных произведений Марты Кетро идут путём ошибок и глупостей, как и положено обыкновенным людям, но в конце всегда оказываются лицом к лицу с настоящей любовью – ко всему живому.

Подробнее

Когда осенью прошлого года никому дотоле не ведомый Владимир Козлов шокировал всех дебютной книжкой «Гопники», критики в один голос закричали: «Новый Лимонов явился!». Намекая, понятное дело, на автобиографическую трилогию Лимонова. Вторая книга Козлова не заставила долго ждать. Лишь только «Школа» вышла, в критическом цеху заголосили о «русском Сэлинджере». Примечательно, что книга с таким названием вышла именно в издательстве «Ad Marginem», где так любят постмодернистские игры с советской эстетикой, вплоть до повторения знаковых кино– и литературных названий тоталитарной эры. Здесь уже выходили «Сердца четырех» Сорокина; были явлены археологические трэш-раскопки из серии «Атлантида»; Михаил Жаров на обложке «Голубого сала» стал даже причиной судебного иска. Вот и козловская «Школа» перемигивается со «Школой» гайдаровской, вероятно, вовсе неизвестной нынешним двадцатилетним. А зря: школы эти – если и не одной, то уж точно на параллельных улицах. Пересекающихся где-то за горизонтом, вопреки Евклиду, чью геометрию, скучая, штудировали за школьной партой и Лимонов, и Гайдар, и Козлов, и Сэлинджер. Если «Гопники» были циклом рассказов, объединенных общим героем и относительным единством времени-места, то «Школа» – роман, построенный по старинному принципу «годового цикла»: от окончания героем девятого класса («Алгебра – последний урок. Все ждут звонка...») до выпускного вечера («Встречать рассвет идем к Днепру... У директора из кармана торчит бутылка водки, заткнутая салфеткой»). Хронотоп тот же, что и в «Гопниках»: Могилев конца 80-х, рабочая окраина, разгар «перестройки». Те же молодые негодяи и их зануды-родители, резонеры-учителя и слесари-алкаши с ремонтного завода. Но письмо Владимира Козлова достигло в «Школе» редкостной цельности, чистоты и какой-то абсолютно неподдельной первобытной подлинности. Кажется, этот роман, как древний эпос, сочинен до всякой литературы, вне всякого культурного «контекста», вне традиций и направлений, вне разграничений на «хорошо» и «плохо». Удивительной свежести и целомудренности текст – при всей брутальности, цинизме и антиэстетстве. Трогательная даже в своей грубости проза. Бытовые подробности советской жизни 80-х – потрясающе достоверные. Русско-белорусское улично-дворовое арго – словно записано на диктофон 15 лет назад и лишь сейчас расшифровано. Пересказывать сюжет романа было бы странно – его в узком, «литературном» смысле здесь нет, а то, что есть, развивает вечную как мир тему «Гопников» (избили чужаков, выпили самогона, потискали девчонок, нагрубили взрослым). Козлов безошибочными минималистскими штрихами вычертил карту мира, где нет ничего абстрактного, условного, умственного. Это мир прямых действий и нецензурованной лексики. Здесь царят архаические инстинкты естественного, «природного» человека. Обитатели этого мира лишены рефлексий: отказ девушки или поражение в драке не сопровождается ни единым комментарием, выдающим переживание героя. Жизнь продолжается, размышлять некогда: повезет в следующей драке, будут новые девушки, и кто-нибудь из приятелей непременно в следующий раз достанет водки. Но это будет потом. В другом, быть может, романе.

Подробнее

"Варшава" – роман о ранних годах дикого (бело)русского капитализма, о первых «сникерсах» и поддельных, но таких дорогих сердцу джинсах Levi's, о близкой и заманчивой Европе и о тяжелой, но честной жизни последнего поколения родившихся в СССР. С другой стороны, это роман о светлой студенческой молодости и о первой любви, которая прячется, но светит, о неплохих, в общем-то, людях, которые живут рядом с нами. И о том, что надежда всегда остается, и даже в самом банальном и привычном может мелькнуть настоящее.

Подробнее

Юрий Арабов – прозаик, поэт и сценарист культовых фильмов режиссера Владимира Сокурова. Автор романа «Биг-бит» (премия имени Аполлона Григорьева). В новом романе «Чудо» действие развивается вокруг необыкновенной истории. Девушка Татьяна собирает друзей потанцевать и, оставшись без кавалера, приглашает на танец… Николая Угодника. Но, схватив икону, она тут же застывает с ней, превращается в недвижную статую – и никто: ни врачи, ни священник, ни «случившийся» в городе Н.С.Хрущев ничего не могут с этим поделать…

Подробнее

«Там…» – это роман-предположение о том, что ожидает каждого из нас по Ту Сторону. Герои романа проделывают этот роковой путь всяк по-своему. Одни – дорогой, которая проложена христианством, исламом или буддизмом. Другие более причудливыми маршрутами. Хотите узнать, что сулят человеку Вера и Безверие? Тогда эта книга, одновременно познавательная, страшная и смешная, для вас.

Подробнее

Богатства сюжетов, стилей и авторских приемов, содержащихся в этом небольшом по объему произведении, хватило бы на несколько книг, причем разного жанра. Роман «Креативщик» обладает двумя редко сочетающимися качествами: он быстро прочитывается, но нескоро забывается. Есть у этого текста и еще одно необычное свойство. Трудно определить, то ли это серьезная литература, прикидывающаяся шуткой, то ли прямо наоборот. «Борисова – потрясающий рассказчик. Повествование подхватывает тебя с самой первой страницы. Увлекательно, живо, даже дух захватывает. Читая эту книгу, становишься умней – и толком не понимаешь, в чем тут фокус». Януш Леон Вишневский «Интереснейшая вещь! Маленький роман, написанный простым, доступным каждому, “бульварным” слогом, восхищает филигранностью сюжетной конструкции и, увлекая с первых строк, приглашает читателя серьезно поразмышлять над вопросами бытия. Финальный перевертыш, когда мелкий бес искушает христианина-неофита, сделан автором так блестяще, что на обложке книги хочется написать: Осторожно! Искушение для нетвердых!» Павел Санаев «Трудно найти более щедрого и, пожалуй, расточительного автора. Свобода, элегантность, редкий в наших литературных обстоятельствах культурный уровень, игра в разных жанрах и в разных пространствах вызывают ассоциации с “Мастером и Маргаритой”, но без скучной подражательности классику. Интригующая книга: от этого нового автора можно ожидать прекрасного продолжения. Чего и желаю от всей души». Людмила Улицкая

Подробнее