LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Пашка крякнул, не то от досады, не то от удовольствия: славно пошло тещино карамельное – и ухватил узловатыми пальцами из эмалированного блюда голову судака. Костей меньше. Широким ногтем зацепил мясо с рыбьей щеки.

      На подначку отвечать не стал. А если и обиделся, то самую малость. Ну, верно, врал. Так на то и рыбак. Правдивому удача леску рвет. А Пашка «Сто кило» был рыбак знатный: тем жил, тем промышлял, тем кормился. И потому как дело свое знал крепко, врал Пашка словно по писаному. Понятно, смеялись мужики: Пашка «Сто кило», Пашка-Соточка… Только слушать под свежую уху пьяненького Пашку собирались все. Бабам это развлечение дозволялось редко: уж больно солоны были порой Пашкины истории. Зато в прошлом году писатель из города приезжал, записывал. Молоденький совсем, но взаправдашний. Корочки писательские безо всяких обиняков показывал, мол, не ради пустой болтовни прибыл, а за «природным матерьялом». Так Павел отвалил пареньку матерьяла с запасом, да такого забористого, что блокнот писательский на сторону перекосило. Понял писатель, что ему по-пашкиному не суметь. Простился с поцелуями: карамельное крепко оказалось на изнеженное городское нутро. И все-таки пропечатал пару Пашкиных историй – что поделикатней – в газете.

      Но Пашка не загордился. Газетку, присланную из города, держал не в серванте, под стеклом, а в шкапу, под рубашками. И ежели просил кто байку, не отказывался. Скажет только:

      – Давай, братец, наливай соточку, чтоб языку бойчей ходилось…

      И врал, и удил как прежде. Да что скрывать, и браконьерил помаленьку. И сеточку ставил. И с «пауком» на косу ходил. Не было в этом ничего необычного. Кто из мужиков не выглядывал в окошечко с биноклем, когда по озеру катер рыбнадзора пойдет.

      В общем, жил Павел рыбак рыбаком. Была в нем лишь одна особинка: Пашка «Сто кило» пустым не возвращался. Казалось, сядет с удочкой на край ближайшей лужи, и то «лаврушки» или окуньков наловит. Но, несмотря на чудесный свой дар, Соточка и тут не зарывался, лишнего не брал. А если случалось взять с лихвой, больше других рыбаков, угощал по-соседски: и «лихву» на сковороду, и крепенькое на стол, и язык на волю.

      Был Пашка невелик ростом, худ и рыж, как сосновая щепка. И в его глазах, некогда голубых, а нынче выцветших на солнце до серебристо-серого, плескалась мальком искорка смеха. Словно бы говоря: брешу, как есть, брешу. И дурак же ты, батюшка, коли всему веришь.

      – Павло, – протянул просительно Генка, глядя, как хозяин, насупившись, выбирает кости из полосатой спинки вареного окуня, аккуратно откладывая в сторону красные перышки. – Ну, Павло, расскажи про озерную бабу.

      Мужики прыснули, не дожидаясь ответа рассказчика. Пашка поднял голову, медленно обсосал пальцы, выдерживая паузу. Да только ответ уже плясал смешинками в его глазах.

      – Значится, так, – наконец вымолвил он степенно. – Про озерную бабу хотите?

      Мужики согласно загалдели.

      – Было, значит, еще в том годе, – медленно, словно припоминая, начал Пашка, хотя каждый из сидящих за столом слыхал эту байку уже раз сто, – или в позатом… Помнится, по ранней весне, а может, и по поздней осени. Помню, берег по-за кромке уже ледком обметало. Этак иду я по тому ледку – хрусть, хрусть… И думаю, отчего это окунь у нас под старой ивой на желтого твистера лучше берет, чем на белого. Или то я летом думал. А тут думаю, что надо бы мотнуться мне в город, сачок новый прикупить и капрону… И вдруг слышу: будто хихикает кто, и словно бы рыба большая хвостом по воде плещет…

      Мужики замерли, не донеся до ртов приготовленные сто грамм. «Озерную бабу» всегда слушали так. С налитыми до краев рюмками. С готовностью в любую минуту отозваться на обыкновенное Пашкино: «Ну, братцы, за озерную бабу, чтоб жирней ходила?» дружным выдохом и опрокинуть карамельное в рот. Один Гришка интересничал. Не давал виду, что, как и все, верит в «зеленую» – озерную девку, рыбацкую удачу. А потому, как заводил Пашка свою шарманку, Гришка так и норовил найти повод, чтобы прервать рассказчика. Вот и теперь, сбродив за перегородку в маленькую Пашкину кухню, Малахонин замер в дверях, выжидая случая. Это давно уж было чем-то вроде игры, и Пашка нарочито медленно и распевно рассказывал свои истории, чтобы дать Гришке шанс оборвать его на самом интересном. В том была соль.

      – Вот, значит, ныряю я под иву. И не рассчитал, цепанул снастью за ветку. И слышу за спиной у меня голос чистоты необычайной: «Что, говорит, батюшка, попался?» Оборачиваюсь и вижу: как есть она. Баба озерная. Глазищи зеленые и патлы до самой воды. И натуры при ней… – Пашка растопырил пальцы, словно стараясь удержать в воздухе две невидимые, но увесистые дыни.

      – Сто кило? – лукаво спросил кто-то. Павел открыл было рот, срезать шутника, да не успел.

      – Паш, – ловко вклинился Гришка, – что это у тебя холодильник пустой. Про бабу травишь, а закуски на столе нема.

      – Обожди, мужики, – подмигнул Пашка и потрусил в кухню. Это тоже был ритуал, потому как всю историю про «зеленую» полагалось держать рюмки «влёт». А кто на стол опустит – тому в году удачи не будет, проще удочки через колено переломить.