Артист - Андрей Никонов Попаданец (АСТ)

Скачать книгу

ольшого пристроя к дому 13 по Фурманному переулку занимал писчебумажный магазин. Владельцем артели «Бумага и краски» значился Семён Петрович Решетников, сорока семи лет, беспартийный, из мещан. Он жил в квартире на втором этаже, прямо над лавкой, куда вёл отдельный вход с улицы. В обычные дни товарищ Решетников, одетый в косоворотку, холщовые брюки и синий фартук, сам стоял за прилавком, отпуская покупателям анилиновые чернила в стеклянных бутылочках и циркули в деревянных пеналах. Весь магазин занимал небольшую комнату, тесную и пыльную, но клиенты не жаловались – их было немного. Такой же товар можно было купить в совторге по соседству, на Садово-Черногрязской, и гораздо дешевле.

      Редкому покупателю Решетников жаловался на тяжёлую жизнь, расхваливал особые сорта бумаги, которые привозили, по его словам, из-за границы, и предлагал сравнить свои чернила и чернила из совторга. Хозяин магазина уверял, что у него совсем другой товар, с насыщенным цветом и настоящим блеском. Покупатели сравнивали, брали бутылочку за пятнадцать копеек и уходили, а пятиалтынная монета кидалась в кассу, к небольшой кучке мелочи и сиротливым рублёвым бумажкам. Настоящий товар продавался с заднего хода, тюки мануфактуры, закупаемые в советских трестах Нижнего Новгорода за бесценок, расходились по московским мастерским втридорога, платили за них не мелочью, а бумажными червонцами. Иногда вместо денег приходилось брать драгоценными безделушками, мехами и столовым серебром, эти вещи Решетников сбывал через брата, у которого был ломбард на Кузнецком мосту.

      В семь часов вечера магазин закрывался, хозяин снимал фартук, запирал дверь на засовы и по чёрной лестнице поднимался на второй этаж, в квартиру. К этому времени с работы в сберегательной кассе возвращалась его жена, Софья Львовна, отчитывала приходящую прислугу и помогала ей накрыть на стол. Прислуга готовила по понедельникам, средам и пятницам, в восемь вечера Решетников выпроваживал её из дома.

      В этот вечер всё шло так же, как и в другие дни. Пожилая женщина, дальняя родственница Решетникова, получила от него список продуктов, два червонца на расходы, посетовала, что мясо на рынке подорожало, и ушла. Семён Петрович запер за ней нижнюю дверь на засов, а верхнюю – ещё и на ключ, который оставил в замочной скважине и повернул на четверть оборота.

      – Как прошёл день, душа моя? – спросил он жену, намазывая на свежую булку сливочное масло.

      – Сегодня заходила Светочка, взяла десять рублей.

      Светочка была дочерью Решетниковых, комсомолкой-активисткой, и с родителями-буржуями ничего общего иметь не желала. Но даже у комсомолок и активисток существуют потребности, которые зарплата в машинописном бюро никак не покрывала, так что Свете приходилось скрепя сердце регулярно одалживать у матери десятку, а то и две.

      – Обещалась в воскресенье зайти, – добавила Софья Львовна и зачерпнула ложкой черной икры из вазочки. Доктор уверял, что для её ослабленных лёгких этот продукт необходим. – Познакомит со своим новым молодым человеком, между прочим из уголовного розыска.

      – Только легавых нам тут не хватало, – Решетников раздражённо смял салфетку, – а ну как заподозрит чего. Ты уж, Софочка, приберись, чтобы лишние вопросы не задавал. Сколько сегодня удалось сделать?

      И разговор перетёк из семейного в деловой – Софья Львовна в рабочее время меняла золотые монеты, которые несло население, на советские бумажные деньги по официальному курсу. Для себя, а точнее для мужа, она производила обратный обмен, за месяц через сберегательную кассу удавалось прокрутить двадцать, а то и тридцать тысяч рублей. Золотые монеты Решетников, в свою очередь, обменивал на бирже с прибылью.

      К десяти вечера все домашние дела были переделаны, супруги выпили на ночь тёплого молока с сахаром и отправились в спальню, и через полчаса громкий храп Семёна Петровича перемежался немелодичным посвистыванием мадам Решетниковой. За окном окончательно стемнело, там переругивались извозчики, какой-то пьяный прохожий загорланил песню, но спящих супругов привычный шум не разбудил. В коридоре дверь шкафа приотворилась, чуть скрипнув, и оттуда вылез невысокий подросток. Он потянулся, несколько раз присел, разминая руки и ноги, потом достал из кармана бутылочку с конопляным маслом, капнул в замочную скважину и на шпингалеты. Ключ повернулся беззвучно, ригели выехали из накладок, петли, тоже получившие порцию масла, легко провернулись. То же самое малец проделал с дверью внизу, кашлянул.

      Из-за угла показались четверо, впереди шёл невысокий коренастый мужчина с повязкой на глазу, за ним совсем молодая, лет двадцати с небольшим, женщина в кожаной куртке и косынке. Одноглазый остановился возле пацана, требовательно на него посмотрел.

      – Спят, – сказал тот, глядя чуть в сторону, один глаз у мальца косил. – Как покойники. Дядь Петь, накинуть бы, весь день в шкафу торчал, аж ноги свело.

      – Добавь ему, – распорядился Пётр и скрылся за дверью.

      Женщина и второй мужчина, высокий, жилистый, в франтоватой одежде, со сломанным набок носом и тонкими щеголеватыми усиками, начали подниматься вслед за ним; последний, тощий, с рыжими волосами, остановился возле пацана, достал из кармана тощую пачку денег, отсчитал

Скачать книгу