LITMIR.BIZ

      когда ты лежишь под одеялом,

      зажав в ладони выключатель солнца,

      закрываешь глаза, запускаешь лето с начала,

      и по крыше стучит не дождь, а яблоки,

      и это не сердце так бьется,

      а пойманная мышка в мышеловке —

      ты открываешь дверцу,

      берешь на руки

      пойманную мышку сердца,

      нежно гладишь ее по шерстке

      и отпускаешь гулять под яблони,

      а на дорожку со стуком падают

      яблоки,

      это не дождь, а яблоки,

      кажется,

      белый налив…

      сидя в этой тюрьме,

      постепенно сходишь на нет,

      и не будет,

      прислоняясь к одной стене,

      оставляешь себе еще три – на выбор

      и окошечко в потолке,

      сквозь которое видно: свет

      или ночь.

      или смотришь на руки

      и, как в детстве шептала божьей коровке,

      так шепчешь:

      божья кара,

      улети на небо

      прямо с кончика пальца,

      с моего мизинца,

      не возвращайся, просто дай дышать.

      но она кладет меня, как упрямый ребенок,

      под стеклышко,

      присыпает землей по краям,

      называет своим «секретиком»,

      помечает это место крестиком,

      чтоб забыть его крепко-накрепко.

      я трава трава

      ветер согни меня

      положи на лопатки

      я была не права

      так много меня

      до того одинаковой

      что можно менять

      на других

      как вкладыши жвачек

      я лежу на земле

      сквозь меня все трава трава

      а в моей голове война

      а в моей голове уравнение не уравнивается

      в каждой точке графика

      игрек равно икс квадрат

      меня так много но я одна

      как семь бед и один ответ

      ветер ветер согни траву

      сломай хребет

      а таких уродов, как я,

      в Спарте тоже

      сбрасывали с утеса,

      и они не знали, как надо падать,

      потому и летали до смерти —

      это явление называли летальным исходом,

      пели спартанцы с лисицами,

      и шелестели

      серебристыми листьями оливковые рощи.

      ты должна быть, как Фрида Кало:

      сотни раз меня уколоть

      звуком голоса своего,

      звоном его колоколов,

      пить из колодцев,

      пополам расколоться,

      тогда, пролившись, твоя вода

      наполнит ладони мои, словно два неглубоких пруда,

      а ты так беспомощна, но горда,

      ибо все, что есть у тебя,

      досталось тебе без труда.

      а если я выпью воду с ладоней до дна,

      от тебя на память не останется ничего,

      кроме маленьких уколов,

      от звуков голоса твоего.

      ты же знаешь какой он под панцирем нежный

      точно знаешь куда ударить чтоб сразу – насмерть

      потому говорю все твои поцелуи саша

      это так страшно

      когда не умеешь правильно

      защищаться

      потому и целую тебя крест-накрест

      словно белыми нитками штопаю

      у меня такие хитрые пальцы

      но это так больно саша

      держаться за руки до перелома запястья

      у меня стеклянные кости

      и я не умею правильно

      целоваться

      а только прятаться и скрываться

      собой оборачиваться

      там где меня ничего не касается

      я прекращаю расти