LITMIR.BIZ

      Они встретились у моря. Андрей, глядящий на Катю настороженным взглядом. И Катя, готовая ко всему.

      – Почему тут?

      – Городок маленький. А тут сейчас никого. Я по этому пляжу люблю гулять одна. Думать.

      – Видимо, есть о чём подумать, да Катя? – усмехнулся Андрей.

      – Смотри, видишь доску на двух камнях? Такая импровизированная лавочка. Идём туда? – игнорируя насмешливый тон Андрея, сказала она.

      – Да как скажешь, мне всё равно.

      Они присели. Море было спокойным. А погода непривычно холодной для Краснодарского края. Чайки хором и по очереди выкрикивали резкие пронзительные звуки.

      – Тут всегда так?

      – Что? – не поняла она.

      – Птицы кричат?

      – А. Это они недовольны похолоданием. Собираются куда-нибудь, где теплее. Я им завидую иногда. Ни паспортов, ни границ…

      – Ни флага, ни родины. Ясно всё. Ты мне рассказывать-то что-нибудь будешь? Или зачем я пришёл? – поежившись спросил Андрей.

      – Я думала, у тебя есть вопросы… – растерянно сказала Катя.

      – Слушай, ты это серьезно сейчас? – разозлился Андрей. – Ты меня двадцать семь лет не видела, а теперь и сказать нечего?

      – А что нужно сказать? – сделала невинные глаза Катя. – Прости меня!

      – Отлично! Продуктивно, конструктивно! Давай. Рассказывай.

      – Что?

      – Всё подряд рассказывай. Как так вышло, душа моя? – сарказм плескался в его голосе через край.

      Катя сидела, как будто прибитая волной, и думала, что он на всё это имеет право. На сарказм, на презрение, сквозившее в каждом слове. На взгляд, настороженности в котором хватило бы на стаю волчат. Он и есть волчонок, хоть и взрослый парень уже. Злобный, преданный своими, волчонок.

      – Я тогда начну издалека. Чтобы тебе всё было понятно. – смиренно сказала Катя. – Только спросить хочу. Можно?

      – Валяй.

      – Что случилось с Тамарой? Молодая же ещё совсем.

      – Пятьдесят шесть. Рак.

      – Ох… этот рак. Твой отец… Сергей… ну, который биологический. А то у тебя и там, и там Сергей… в общем, тоже рак.

      – Давно?

      – Да-а. Моложе был, чем ты сейчас. В двадцать семь лет сгорел.

      – Соболезную. Ты рассказывать-то будешь?

      – Да-да. Буду. Сейчас, соберусь с мыслями.