LITMIR.BIZ

      Над пустынным полустанком серый ветер

      в синий парус, вечереет, холодает, трепыхается, болит;

      Скоро будет стук железный, и телеги, и копыта,

      а пока на полустанке только я да инвалид.

      У него глаза как блесны и крючков зрачки острее,

      в бороде насмешки, крошки, папироска на губе.

      Разве он похож на брата? У него под лавкой голубь,

      в спину серый ветер-гопник все наглее, все грубей.

      Я не жалобная книга – негоревшее полено,

      умирающее поле, неприкаянный мешок,

      Благородные порывы, перепуганные рыла,

      переломанные копья, замечательный стишок.

      Над пустынным полустанком серый ветер затихает,

      синий парус, опускаясь, накрывает с головой

      И меня, и инвалида. Приближающийся грохот.

      «Ты, сестра, его не бойся, ты не бойся, Бог с тобой».

      Дождись весны:

      Весной так буйно заживают раны

      Травой в оврагах,

      Гнездами в траве.

      Земля везде одна и та же – соленый пот, удушье слез.

      Война и там и здесь вовеки, где человек родился, рос.

      Бродила я в своих просторах, ты колесил, где только мог,

      Мы видели одно и то же: сурепка, хмель, чертополох.

      Местами общими, пустыми – обетованная земля,

      Когда ты травами густыми все исходил, куда нельзя.

      На дне, в аду – как под забором! – растет трава —

      и хоть бы хны.

      «Не веря воскресенья чуду, по кладбищу гуляли мы».

      Ах, Эвридика, как могла ты, ведь я готов был сгинуть сам…

      Так Осип целовал Марину в болота глаз, изгибы ран,

      Так хорошо и так надсадно на кладбище гулялось с ней.

      «Где ни была бы моя Ева…» – нет этой повести грустней.

      Оставь, пожалуйста, хоть что-то: полвздоха, полуразговор!

      Открой мне как-нибудь, намеком – к чему терпеть

      весь этот вздор:

      Бессонниц пытки, нищебродство и грязный суд

      чужих людей,

      Когда мне в ноги поклонились чертополох, сурепка, хмель.

      Увидев чертей равнодушные рожи,

      Ноябрь с ножом подошел, как Рогожин,

      Он долго стоит, не дыша, в изголовье.

      В нем волчья душонка и сердце коровье.

      Ну что же ты медлишь? Какой еще муки

      Ты ждешь от меня, очумевшей от скуки?

      Ноябрь, ты – темень подъюбочных кружев,

      Ты

Скачать книгу