LITMIR.BIZ

      В Америке я оказываюсь глухой, не немой, а именно глухой, так как мой чахлый английский окружающие с трудом, но понимают, а я их американский сленг не понимаю совсем. Меня об этом предупреждали, я верила, что американцев трудно понять, но не знала, что не просто трудно, а невозможно, это совсем другой язык.

      Но глухота не только в этом. Существует еще и наша, чисто русская глухота души к их жизненным ценностям, привычкам и понятиям, к манере общения, к быту.

      Старые эмигранты, убежавшие из России с тем, чтобы никогда не вернуться, полюбили эту страну, давшую им приют и свободу быть тем, кем им хочется, и не умереть с голоду. Они видят ее преимущества, они знают, ради чего перебирались, вырывались из России.

      Теперешние учащиеся и работающие ребята, русские подданные, вынужденные приехать сюда за куском хлеба, не потеряли кровной связи с Родиной, мотаются взад вперед, могут в любой момент вернуться домой, учат своих детей русскому языку. Они любят Россию, а по русской привычке моногамной любви ругают Америку, с трудом в ней приживаются, и часто видят далекую Родину в лучшем свете, чем она есть. Возможно, это свойственно всем нациям, не знаю.

      Сережа, мой сын, окончил с красной корочкой Московский физико-технический институт, год прожил в Упсале под Стокгольмом, учась в аспирантуре, и потом тесно стало ему в уютном университетском городке в старой Европе, и он помчался туда, куда еще год назад уехал почти весь его курс, за океан, на просторы Соединенных Штатов. Из шести университетов, которые пригласили его к себе после сдачи экзаменов, он выбрал Корнельский университет, входящий в десятку лучших университетов мира, и вот уже два года жил с женой Дашей и шестилетним сыном Иваном в городке Итака вблизи Канадской границы в районе Пальцевых озёр.

      За два года я виделась с сыном один раз, он прилетал в конце декабря 1998 года на две недели. Они звонили, описывали мне, как они живут, что едят, с кем дружат, но мне хотелось точно представлять себе, где находятся близкие мне люди, какие предметы вокруг них, откуда они звонят, где стоит аппарат, чтобы я могла, разговаривая, видеть собеседника, а это возможно только, когда осмотришь всё своими глазами. Видео связь появится позже.

      Американское посольство, с которого начинается путешествие за океан, оказалось закрытым по санитарным причинам, а на другой день я была шокирована видом толпы, запрудившей улочку перед входом.

      Вздохнув, я уговорила мужа, который собирался только подвезти меня, остаться со мной и оказать мне как моральную, так и физическую поддержку. Мы, проявляя героизм, отстояли с утра до половины четвертого в этой фантастической очереди, и бывалые люди вокруг нас говорили, что такое скопление людей видят первый раз в жизни, чем необыкновенно порадовали нас, новичков.

      За пять часов общей неприятности все перезнакомились, одна немолодая женщина, всё еще красивая и ухоженная, настоящая леди с Кавказа, оказалась грузинкой из Батуми, уехала из Батуми в Москву давно, еще в 57 году, кончала она седьмую школу, расположенную недалеко от моей, восьмой. Мы с ней вспоминали кавалеров из мореходки, и она рассказывала двум молоденьким девчонкам, которые стояли с нами в очереди, о нравах в женской школе – в ее детстве было раздельное обучение. Сейчас она стояла в очереди за визой в третий раз – один сын, ученый, жил в Америке, а другой, врач, в Москве – и она улетала к сыну в Нью-Йорк обычно на три-четыре месяца в году.

      Пять часов срок большой, человеческие потребности надо было справлять, и по переменке, чтобы не потерять очередь, бегали в разведанный туалет в метро и ходили в магазин ткани напротив – греться.

      Когда мы в половине четвертого миновали милицейский кордон, оказалось, что я не успевала заполнить анкету, а без заполненной анкеты у меня не брали деньги за услуги в кассу, закрывающуюся в четыре часа, о чем нам при входе сообщил жизнерадостный голубоглазый милиционер, дежуривший внутри здания. В отличие от замерзших товарищей, сдерживающих натиск толпы снаружи, он выглядел довольным жизнью.

      В спешке, в две руки написали мы эту анкету, еще успели один экземпляр испортить, а другой не дописали, кассирша сама заполнила и поставила печать, что оплачено, она спешила домой, но и уйти, не обслужив нас, ей не позволила совесть.

      Наконец, все утряслось, и мы встали в нужную очередь, куда-то по ступенькам вверх, где проверят наши анкеты и назначат день собеседования.

      Народ, который успел пройти, успокоился, улеглась тревога, что не проскочишь, зря потеряешь день. Все сидели тихо, и мы – после спешки с анкетой – расслабились.

      Перекрывая приглушенный шум

Скачать книгу