LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      1

      Изображения Катулла не сохранилось, и мы не знаем, как выглядел этот человек, в стихах называвший себя «несчастливцем». Мы вообще мало достоверного знаем о нём. Он родился в Вероне, предположительно в 87 году до нашей эры, и провёл детские и юношеские годы в Сирмионе, городке на южном берегу Benacus lacus, то есть Бенакского озера, которое теперь именуется озером Гарда. Городок Сирмион существует до сих пор, а в нём развалины виллы, которые молва приписывает семье Катулла, а наука это опровергает. Точно ли его семья и он жили именно на этих камнях, мы не знаем, но что мы знаем точно ― у Катулла был старший брат, посланный отцом в большой мир раньше него; имени брата до нас не дошло, и известно о нём только то, что он по делам отправился в Грецию, добрался до Трои и умер. Второго, младшего сына состоятельная семья отправила в Рим. Там он встретил и полюбил Клодию. Предполагают, что Катулл прожил тридцать лет, но ни точный год, ни место смерти неизвестны. Это всё. Подробности жизни ― в стихах, которых дошло до нас сто тринадцать. Большинство их ― о любви.

      В Рим молодых людей посылали, чтобы они вошли в свиту знатного или известного лица, сопровождали его на Форуме, слушали его речи, учились делопроизводству и законам. Так начиналась карьера. Но Катулл не оправдал надежд семьи: любовь интересовала его больше политики, а жизнь сама по себе, жизнь как развлечение и приключение, больше службы. Цицерон в одном из писем (к Марку Марию) одобряет «образ жизни, полный досуга»; Катулл так и жил. Городские лёгкие люди, искатели счастья и денег, съехавшиеся в великий город из разных концов огромного римского мира, были его дружками ― мы знаем их имена из его стихотворений: Флавий, Вераний, Корнелий, Фурий, Аврелий… Катулл проводил с ними время в «таверне злачной» и писал то эротические стихи, то стихи, пересыпанные ругательствами. К любви любого рода, в том числе к любви с мальчиками, в этом кругу относились как к игре и забаве, с лёгкой усмешкой. Мальчиков он тоже любил или делал вид, что любил, чтобы не отставать от других и не ронять своей репутации эротического гуляки; в то время любовь к мальчикам была в порядке вещей, никто ничего не скрывал, и никакого каминг-аута делать было не нужно. «… обняв за шею, зацелую тебя в глаза и губы». Это он говорит своему дружку Веранию, которого называет Веранчиком.

      В Риме Катулл принадлежал к кругу молодых поэтов, но он единственный, чьи стихотворения дошли до нас в таком количестве. Другим, с кем он обменивался стихами, шутками и колкостями, повезло меньше. От них остались стихотворения, повреждённые временем ― то без начала, то без конца, то три строки, вырванных непонятно откуда, то две, адресованные непонятно кому и составлявшие часть неизвестно чего. Эти строки и отрывки Лициния Кальва, Гельвия Цинны, Квинта Корнифиция и других, от которых иногда сохранились строки, но не сохранилось имени ― таят в себе таинственное очарование далёкой жизни, которую мы видим словно в маленьком осколке давно разбитого зеркала. Улыбка, усмешка, мимолётная мысль, две фигуры в объятии, застигнутые случайным взглядом… Возможно, время унесло и уничтожило кого-то из поэтов этого кружка, кто был равен в своём таланте Катуллу. Мы не знаем.

      Древний Рим является нам развалинами Форума с грудами коричневых и кучками белых, высушенных солнцем камней, тремя колоннами с висящими на них остатками капителей, оставшимися от храма Кастора и Поллукса, линиями кладки, обозначающими шесть маленьких комнат весталок, круглым храмом Весты, в котором уже тысяча семьсот лет не горит огонь, и стройной фигурой обнажённой Венеры Эсквилинской, которая закинула левую руку за голову, придерживая пучок волос или снимая заколку перед тем, как маленькой ногой ступить в голубую воду бассейна. Но рук у неё нет, их так и не нашли. Жест висит в воздухе, осязаемый, но невидимый. Древний Рим доходит до нас с отбитыми кусками, с повреждениями, с трещинами, с исчезнувшими строками, с забитыми грязью остовами колесниц, которые археологи бережно извлекают из земли, с пригоршнями старинных монет, с горшками, разбитыми на черепки.