LITMIR.BIZ

      встану ли, выстою

      или щепкой меня унесёшь,

      горная вода,

      ревущая, рвущая

      в щепы тело моё,

      затекающая за ворот,

      ты, вода, сверзающаяся отвесно,

      к которой подходят пугливо

      косуля и росомаха,

      в которой голубокожие нимфы распускают пену волос,

      громовая песня, вечно творящая песня,

      вышибающая из-под меня землю,

      ударяющая в колени,

      швыряющая с размаху

      в головокружительный водоворот.

      Гу́сенка с ликом девы

      смотрит слепыми глазами,

      дети Адама и Евы

      уничтожили себя сами.

      Больше не будет идеи розы?

      Гу́сенка из баббл-гама делает пузыри,

      в них голливудские грёзы

      сияют изнутри:

      рок-звёзды и президенты,

      Мэрилин Монро,

      Джон Леннон,

      римские папы,

      секретные агенты,

      гей-порно-бэйби-арт-сцены,

      а из бутылей, которые закрывают бычьи пузыри

      и великая магическая печать,

      на них взирают гомункулы и кричат,

      что хочется выбраться им, —

      король, монах, архитектор, рудокоп, серафим.

      И в Рай восходя, он обернулся вслед

      миру, где пахнет по́том озимый хлеб,

      девятьсот тридцать лет,

      как восходит Солнце живых,

      и с молодой Луной

      восстаёт темноликая красота.

      И рожéница в муках рожает дитя,

      а морской прибой

      раковины моллюсков приносит ему, шутя,

      и мама целует сына в сахарные уста.

      И в Рай восходя, он обернулся вслед.

      И в Рай восходя, он обернулся вслед

      миру, где агнец ранен и старец слеп.

      Девятьсот тридцать лет,

      как зверь, прободённый стрелой,

      бежит от охотника, и расступается лес.

      Брызжет на кухне жир и исходит чад,

      и рабыня – жена его, и блудница – дочь,

      братоубийца – сын, и тать – его зять,

      и вины его несмываемую печать

      перепевает даже собачий лай.

      И в Рай восходя, он обернулся вслед.

      И в Рай восходя, он обернулся вслед

      миру, где вера, как мамонт, вмерзает в лёд.

      Девятьсот тридцать лет,

      как отеческих яблонь дым

      за плечами стоит стеной,

      и невеста бела-белым, но вдова седа,

      и народы земли встают друг на друга войной

      под знамёна корон, которые смоет вода.

      Всё беда – от свадьбы до похорон.

      Но мир всё же хорош,

      раз в Рай восходя, он обернулся вслед.

      1

      чем тополиный пух не милосердный дух,

      чем озеро не овчая купель,

      и незамысловато коростель

      поёт в прибрежных буйных купырях.

      сквозь воду мелкую, сквозь солнечное сито,

      чем озеро не тёплое корыто,

      где Богоматерь отмывает бесенят,

      им отдирает рожки и копыта

      и превращает в беленьких ягнят.

      2

      как кости абрикосовые в ряби,

      на дне чернеют юркие мальки.

      о воду точат медленные рыбы

      свои мерцающие плавники.

      на берегу в тигриных полосах

      летает шмель и собирает сладкий

      бесценный для богов нектарный прах

      на молодых телах в припухших складках.

      и страсть, и благодать сбирает шмель

      и переносит по кустам аллей,

      и переносит по тропам колей:

      и мёд, и яд, и хмель.

      Стеклянная Марта в сорочке сорочьей,

      рыжекудрая Апрель,

      нарядная Майя

      На ком из вас женится рыцарь в шкуре медвежьей?

      В печках чугунных вы топите снег, вынимая

      из рукавов рукава Волги, Рейна, Дуная…