LITMIR.BIZ

      Родина где-нибудь пахнет

      только тобой – и никто

      дом не отнимет. У страха

      выспятся глазки. Простой

      утром завяжется бантик

      некогда злейших узлов.

      Милая, ты не в палате.

      Это – твой домик.

      Из слов.

      Вернуться – так поздно…

      Прошедшее время

      съедает другие

      недовремена.

      Мои опозданья —

      причал ускорений,

      где Небо —

      в трансмиссии дна.

      Намешано столько,

      что реки – из пыли.

      Мой якорь – довесок

      к чужим тормозам.

      И вот все дороги

      движенье забыли,

      а я —

      не успела назад…

      Зачем теперь рождаются слова?

      Они во мне не считывают мысли.

      А чувства – уж тем более… Права

      п о с л е д н я я  строка,

      где почерк выстлан

      без права на второе дно – и ты

      не прячешь недоношенные вещи

      в беременность словесной тошноты,

      а ставишь точку:

      «Не рождён – но взвешен».

      Любимых больше не ищу.

      Своей любви не предлагаю.

      Даётся повод – я грущу.

      Отнять и повод —

      умираю.

      Чужие правила претят.

      Свои – оставили без дома.

      И очень хочется назад,

      но и вернуться —

      незнакомо.

      Ч т о  мне любимые теперь,

      когда исправить —

      слишком поздно?

      И я,

      больной, безродный зверь, —

      для них ненужная заноза.

      Наивно верила словам,

      в которых люди упражнялись

      и рифмовали тут и там

      натренированную

      жалость…

      Вчера нарочно хлеб не доедала.

      Пускай засохнет.

      Утром вспомню, как

      обманчив голод мой, —

      и молодая

      душа училась

      смерти натощак.

      Но смерти,

      где ничто не умирает!

      Сухарики достойней пирога,

      когда начинка в нём полусырая,

      а ты уже —

      зажравшийся брюзга.

      Вот тут тебе сухарики – спасенье:

      воспитывать судьбу и аппетит,

      который рад голодной перемене

      лишь потому, что завтра

      снова сыт…

      Не каюсь я! Зачем такие сцены,

      что собирают массами зевак…

      Я прожила не с теми и не так,

      артерии запутывала в вены —

      и начиналась заново… Но ведь

      и это для чего-то было нужно —

      душевный хлам упаковать наружно

      и собственной потерей овдоветь…

      Просто. Понятно. Четыре недели

      жизнь помещают в единственный месяц.

      Он – это всё, что с тобой мы успели,

      не осложняя нарыв до абцесса.

      Вовремя – плохо. И вовремя – хуже.

      Чтоб и плохое за счастье считалось.

      Бинт не стерильный, но так отутюжен,

      что я с утра лишь в него одеваюсь.

      Просто. Понятно. Как сердце без шума.

      Да и к чему мне стерильные враки,

      если потери – душевные суммы,

      что

Скачать книгу