LITMIR.BIZ

      Узоры на потолке струились, обтекали выступы кондиционера, перемешивались, усыпляли, навевая приятные мысли о том, что все хорошо…

      – Уговорил он тебя возвращаться? – спросила Валентина. Я думал, она давно спит.

      – Не до разговоров было.

      – Да-а? – недоверчиво протянула она. – Темная личность!

      – Кто? – удивился я.

      – Прокеш твой – темная личность!

      – Не понимаю.

      – И я не понимаю. Вот ты – монтажник. Я преподаю историю. А он? Чем он занимается?

      – Ах, вот оно что! – выдохнул я. – Он же эксперт.

      – В какой области?

      «Действительно», – подумал я и тут вспомнил его слова: «Экспертом учцентра я стал позавчера, после вашего возвращения». Или что-то в этом роде. Где же он работал до происшествия? Спросить прямо – неудобно и неэтично.

      – Он и психолог, и историк, и физик. Как он тогда разделал Покровского! Знаем мы таких экспертов!

      – Что ты имеешь в виду? – Я удивился неприязни, прозвучавшей в ее голосе.

      – Сыщик он!

      – Э-э…

      – Ну, следит за нами, за мной…

      – Не понимаю!

      – Зато я понимаю! У нас в общежитии однажды белье пропало, приходил такой один добрый, тоже шутил, улыбался, а через день Шуру Мирошниченко в угро повели. А потом узнали, что кастелянша сама белье украла и продала на толкучке.

      Некоторое время я не соображал, о чем говорит моя жена. Потом дошло, что ее не очень приятные воспоминания ассоциируются с Прокешем, кого-то он ей напоминает. Из тех времен.

      – Вряд ли Прокеш имеет отношение к пропаже белья, – осторожно пошутил я, но она уже отвернулась к стене.

      Поговорили! Лучше бы молчали. Нехорошие слова она говорила, отдавали они какой-то духотой, спертостью и пылью.

      Светящиеся линии на потолке медленно таяли, а я все не засыпал. Валентина в последнее время все чаще и чаще молчит, и все дольше тянутся полосы молчания. С Прокешем действительно странно получается. Столько лет знакомы, а практически ничего о нем не знаю.

      Был у нас небольшой разговор после рейда. Он спросил, не связывались ли со мной из Института, приезжали ли на Красную Лыков или Коробов, а как насчет видеоконтактов, часто ли, и все это с многочисленными извинениями. Не люблю неясности. Не люблю бестактности, причем больше, чем неясности. Если можно промолчать, лучше промолчу. Но все-таки завтра обязательно спрошу его.

      С этими мыслями я заснул.