LITMIR.BIZ

      – Ты хочешь сказать, что звезды – это небесная соль? – спросил я.

      – Я на небе пока не был, не знаю, – сказал Юкагирыч. – А у тебя, кажется, ужин подгорел…

      Заслушавшись сказкой, я совсем забыл о рыбе. Ивовые прутья перегорели, и горбуша хвостом прилипла ко дну ведерка.

      – Точно, – вздохнул я и снял коптильню с углей. Горбуша и так сухая рыба, а эта к тому же несоленая и с подгорелым хвостом.

      – У тебя еще одна рыбина есть, – сказал ворон. – А за солью я могу слетать. Тут недалеко, километрах в двадцати, солончак…

      – Спасибо, не надо.

      Я попил чаю с сухарями. И перед тем, как улечься, снова поглядел на небо.

      «А может, и правда, звезды это – соль? – подумал я. – Или костры, на которых кто-нибудь коптит рыбу?»

      Я хотел еще спросить: может ли ворон долететь до неба?

      Но мой провожатый уже спал.

      6

      Юкагирыч понимал мое рыбацкое нетерпение. Поэтому утром снова рыбачили. Течение у реки было быстрое, но не бурное. Я решил ловить в проводку, то есть, пускал поплавок по течению, а потом подтягивал леску. Не клевало. Я снарядил блесну. Сделал десяток забросов. Безрезультатно…

      – Рыбы нет, – сказал я Юкагирычу, который с интересом наблюдал за моими действиями.

      – Подожди, – ответил ворон. – Горбуша идет стаями. Против течения. Так прет, что вода вспенивается. Сам увидишь. Она сейчас на нерест идет. Кстати, знаешь, зачем?

      – Икру метать, зачем же еще!

      – Верно. Но не совсем…

      Почему горбуша идет на нерест?

      Это было давным-давно. Небесный повелитель Пон-Шукун еще только создал первых зверей, птиц и рыб: кижуча, кету, нерку, щуку, хариуса. И у всякой рыбы была своя стая и свой вожак: Мать-Щука, Отец-Хариус, Князь-Язь, Пионерка-Нерка[9]…

      А у горбуш главным был великий мудрец Горбун. Он водил свою стаю по всем морям, оберегая ее опасностей: ни одна рыба не разбилась о скалы, ни одну не съела нерпа или тюлень. Говорят, мудрец Горбун прожил сто лет, что для рыбы просто огромный срок. Поначалу горба у него не было. Но ежедневные заботы и тревожные мысли о своей стае уже не умещались в его голове. Тогда-то у него стал расти горб, и его назвали Великим Горбуном.