LITMIR.BIZ

      В те дни в столице распевали частушки:

      Из воспоминаний анархиста Ф.П. Другова: «…Вспомнили, что помимо царского вина есть еще вино в других подвалах города. На помощь солдатам пришли доброхоты из народа, которые разведывали, где находятся частные погреба и наводили солдат на мысль о разгроме этих погребов. Для ВРК (Военно-революционный комитет – В.Ш.) наступил самый критический период за все время переворота. По улицам бродили пьяные банды, терроризируя население стрельбой. Разгорелась вражда между солдатами и большевиками, иногда противодействовавшим погромам. В силах революции намечался раскол. В ВРК царило смятение. Телефоны заливались пронзительным треском: «Громят, громят!» Дежурный член комитета снимал трубку и автоматически уже спрашивал только: «Где?», записывал адрес и тут же вешал рубку. Вопли и подробности его уже не волновали… Все свободные от караула солдаты латышских полков, состоявшие почти сплошь из большевиков с анархическим уклоном, были высланы на грузовиках для ликвидации погромов. Но это было непросто, солдаты громили винные погреба при полном вооружении, а иногда даже под прикрытием пулеметов. На улицы, где кутили солдаты, нельзя было высунуть носа, кругом носились пули, это солдаты отпугивали штатских от вина. Случайно подвернувшихся солдат из других частей силой затаскивали в погреб и накачивали вином. При такой обстановке, естественно, всякое появление большевиков вызывало форменное сражение, рабочие стали отказываться от участия в ликвидации погромов. Матросы тоже отказывались выступать против солдат. Погромная волна продолжалась несколько месяцев и кончилась только после того, как все винные склады были уничтожены».

      Разумеется, что винные погромы стали, прежде всего, результатом послереволюционной анархии и вседозволенности. При этом следует принять во внимание и тот фактор, что народ просто изголодался по выпивке (тем более по дармовой), т. к. в России с начала войны действовал сухой закон. Поэтому определенная часть матросов видела в пьяных погромах именно проявление демократического протеста против «сухого закона», как пережитка старой власти. Послеоктябрьскую погромно-запойную вакханалию в столице поэт А. Блок увековечил в четверостишье: