LITMIR.BIZ

Скачать книгу

и задумываться о подобной ерунде? Журналисты – идиоты. Даже те, кто никак, никак не может оказаться идиотом! Это профессия такая – быть идиотом. И лишь иногда – полезным идиотом. Потому что без этих словоблудов не обойтись. Никак не обойтись. Хорошее слово – идиот. Емкое. Иди от.

      Но вопрос о причинах популярности… тьфу, пакость какая! Откуда он вылез? Вызывает, надо же. Как будто популярность – это дьявол, а он тут сидит и рисует пентаграммы. И слово-то какое скользкое – популярность. Поп да ля-ля-ля, два прихлопа, три притопа! Но ведь совершенно не обязательно отвечать напрямую. Ты усмехнулся и заговорил – мерно, как падают капли в гигантских, выше самого высокого собора, водяных часах. И не водяных вовсе! Верхняя колба переливается металлическим блеском, потому что в ней не вода – ртуть. Да, точно. Слова должны падать гигантскими ртутными каплями:

      – Он выглядит обычным человеком. Лишь те, у кого довольно отваги и зоркости, чтобы взглянуть на пространство за ним, видят оставленные им следы. Устрашающе глубокие, словно сама земля подается, проседает, плавится под невыносимой его тяжестью. Беда в том, что сам он не может, не умеет обернуться. Не чувствует собственной тяжести, не видит этих следов, не ощущает подымающегося от них запаха. Непристойно отвратительного, но столь же и притягательного.

      По лицу напротив пробежали тени. Искажая, заставляя щуриться, морщиться, гримасничать.

      Что, страшно? То-то же! А ведь это и есть – ответ. Это только глупые девки колют себе ботокс – или что они там колют? – чтобы приблизиться к этой, как ее, красоте. Дуры! Думают – хотя думать там нечем, долбят попугайски – что на красоту, как на огонек свечи, летят, летят, летят мотыльки. Идиотки! Притягивает не красота, притягивает мрак. Тот, что таится в глубине змеиного зрачка. И безмозглые макаки, повинуясь этому мраку, делают шаг, другой, третий, все ближе, ближе, и взгляда не отвести… Хорошо ли вам видно, бандерлоги?

      Следующего вопроса ждать пришлось долго. Наконец губы, прячущиеся в бликах света и тьмы, шевельнулись:

      – Образы, которые вы создаете – как вы добиваетесь, чтобы они были настоящими? Как это у вас получается?

      Это было уже не настолько глупо, можно и как полагается ответить.

      – Потому что надо не создавать, а жить в них!

      – Это полное перевоплощение или вы смотрите со стороны?

      Нет, он точно идиот! Перевоплощение! Пришла фея-крестная, махнула палочкой, и тыква превратилась в карету. Ты чувствуешь, что бесполезно, что словами ни до чего, ни до кого не достучаться – и все-таки говоришь, едва сдерживая закипающее раздражение:

      – Должна быть живая кровь. Живая, горячая, а не какая-то розовая пластмассовая жижа…

      Собственный голос звучит почему-то зыбко, неуверенно, чуть ли не испуганно. И штампы эти пошлые – «горячая кровь», «розовая жижа». Тьфу.

      От окна тянет сквозняком, и пламя свечей едва заметно колеблется, блики пробегают по лицу журналиста, и кажется, что тот ухмыляется. Точно, ухмыляется! Да как он смеет! Кто он – щелкопер, строкогон! Никто! Отличное слово в интернетах придумали – журнашлюшка! Ему бы глядеть снизу вверх, робея, трепеща – позволили приблизиться к тому, кому суждена – вечность… Но ухмылка – насмешливая, почти пренебрежительная неоспорима!

      Размахнувшись, ты бьешь прямо в ненавистное ухмыляющееся лицо. Удар за ударом, удар за ударом, слыша только слабый хруст. Плевать на боль, что пронзает пальцы, на кровь, выступающую из сбитых костяшек, главное – стереть эту отвратительную ухмылку!

      Наконец ты останавливаешься. И улыбаешься, глядя на лицо на полу – в пятнах крови, изломанное, искореженное, изорванное! Вот так!

      Это искореженное, изорванное лицо, и боль в разбитых костяшках, и горячий, пульсирующий в горле восторг – вот оно, настоящим! Если бы можно было не просто запомнить – сохранить этот жар, этот восторг, эту силу! Взывать к ней и – пропустив через себя – выплескивать! Чтобы все разинули рты! Хорошо ли вам слышно, бандерлоги?

      Возбуждение схлынуло, как горный поток после ливня: только что ярился, бурлил, казался смертельно опасным – и вот уже нет его, пустое ущелье щерится разочарованными, едва влажными клыками скал, между которыми застрял неопрятный мусор канувшего в никуда пикника.

      Пустота.

      Все эти… репетиции… бесполезны.

      Нельзя поднять самого себя за волосы.

      Нет.

      Вот если бы это лицо было живым…

      Пятница, 17 мая

* * *

      – Прости, что давно не приходила, – Арина погладила узкий холмик – как одеяло поправила – собрала нападавшие с нависшей сверху березы сережки, но тут же высыпала их обратно в траву, вокруг банки с крупными садовыми ромашками. И веточку, уроненную лезущим сквозь оградку шиповником, добавила. Укололась – и почти обрадовалась этому.

      Да, так лучше.

      – Прости, – повторила Арина. – Мне так трудно сейчас. И дома, и… вообще. Помоги?

      Ветерок шевельнул листву над головой, солнечные блики на сером камне сдвинулись, фотография в каменном «медальоне»

Скачать книгу