Скачать книгу
позже, в среду. Зашел в подъезд, переоделся в клоунский костюм, взял гармошку, укулеле, запасной нос и вошел в квартиру. На кровати лежит маленькая худенькая девочка с короткими волосами. Ей два года и девять месяцев, будет ли три, неизвестно: болезнь уже в терминальной стадии. Рядом ее мама, она вымотана, у нее усталые глаза и осунувшееся лицо. Все то время, когда девочка не спит, мама держит свою руку на ее коленке, на маленькой коленке, потому что коленка болит. Обезболивание ребенок получает в полном объеме благодаря фонду «Дом с Маяком», и это гигантская помощь, только, несмотря ни на что, ребенку тяжело. Трудно маме, и папе сложно, потому что девочка с ним не говорит, он ушел в работу, я понимаю, что болезнь требует колоссальных материальных вложений, сейчас он единственный добытчик в семье, но из-за этого редко видит малышку. Мы пытаемся хоть как-то наладить контакт. В комнате, где все пропитано предстоящей потерей, я сижу у края кровати, девочка уже видела меня, но плакала и общаться не захотела, я сижу и молчу. Чтобы ее успокоить, мама укутывает ее в одеяльце, носит на руках до кухни и обратно. Но это не помогает. Мне очень грустно. Я выпил воды, и мы сидим, я робко пробую: песни, сказки, звуки ветра, – но ее это не увлекает, я опоздал. Еще в пятницу девочка звала и ждала клоуна, еще играла в выходные, а теперь только так… Я не вижу лица ребенка, но ее волосы и голос напоминают мне мою дочь. На глаза впервые за 14 лет наворачиваются слезы, в горле ком. Мне тяжело, но сделать я ничего не могу. Три раза я выхожу на кухню перевести дух. Я уже осознаю, что мой внутренний клоун (профессионал, который учился и учится уже 14 лет) – испарился, остался только папа Костя, у которого двое детей и который очень, очень сожалеет, что такое происходит с малышкой. Мне понятен страх родителей. Моей дочке Рае четыре года, но она уже знает, что будет больничным клоуном. Сыну Аркадию три. Они абсолютно здоровы. Для них мы с женой просто веселые, любящие родители, которые постоянно за них благодарят Бога, природу, мироздание. Я сам в детстве очень много болел и помню, что это такое и как переживала мама. Я с детства старался быть хорошим, чтобы мама была довольна, чтобы меня все любили. Поэтому выучился на адвоката, хотел защищать людей от несправедливости. Но вскоре понял, что это очень сложно. Много рутины, и суды идут долго, когда будет результат – неизвестно, может, через годы. Мой новый путь начался с трагедии в Беслане. Она так меня потрясла, я начал волонтерскую деятельность. Потом собрал средства для девочки, которая подорвалась на мине на Кавказе. Но не все мерится деньгами, мне хотелось помогать самому. Тут пригодилось мое хобби – параллельно с адвокатурой я занимался клоунадой в творческой студии. Эти навыки оказались гораздо полезнее юридического образования. Впервые в роли клоуна я выступил в 2005 году, в пансионате, где дети восстанавливались после болезни. Мальчик Надир и девочка Вера – их я не забуду никогда, потому что ради них я преодолел свой страх. У меня тогда были сомнения в собственных силах. Но я постарался справиться. Мне повезло, что я встретил такого неравнодушного человека, как моя жена Ольга. Ей сейчас 33 года, она окончила Щепкинское театральное училище, и познакомились мы с ней, когда вместе волонтерили в детских больницах. Нашу работу – а это тяжелый труд, который требует колоссальных душевных сил, – мы оставляем за дверью квартиры. После общения с больными детьми нам самим требуется психологическая помощь, чтобы выговориться, проанализировать, но не нести это в дом. Дочку и сына мы никогда не берем с собой. Однако на работе я постоянно думаю о своих детях. Они дают мне силы. …У этой больной девочки, к которой я пришел, есть старшая сестра, хорошо, что она здесь, можно поболтать, пошутить с ней и с ее мамой. Но после двух-трех шуток мама рассказывает мне всю историю болезни: врачи, ошибки, прогревание, метастазы, операции, несработавший аппарат, боли, хоспис и папа, который все еще не сдается и надеется на выздоровление младшей дочки… Я слушаю, но мой клоун уже сдался, впервые его нет совсем. Я прощаюсь и ухожу, мысль одна – добраться до машины. Потом начинают бесконтрольно литься слезы… После этого случая я сделал два вывода: я больше пока не работаю с маленькими детьми; оказывается, я не робот, а живой человек, и плакать человеку хорошо.
