LITMIR.BIZ

      Зима кончалась. Шли гулянья

      Широкой Масляной Недели:

      Обжорные пиры, катанья,

      Ряженье и игра в сопели.

      Мороз звенел, заносы кучил,

      Но солнце грело всё любовней…

      Везли ему навстречу дровни

      Ржаные копна вешних чучел!

      Загавливались староверы

      И, цельные в житье-бытье,

      Не знали удержу и меры

      Ни в богомолье, ни в питье.

      Семья большая Аввакума

      Во всем ему повиновалась:

      Чтоб и работалось без шума,

      И без помехи отдыхалось.

      Две дочери уж с рук сбылися,

      Другие две лишь подрастали,

      И не было забот, печали

      О вековухе Василисе.

      Ее глава старел спокойно

      И лишь в ночи, лежа без снов,

      Вздыхал о том, что, недостойный,

      От Бога не имел сынов.

      Он слыл за старца-многодума,

      За столп могучий староверский,

      И уважали Аввакума

      На Керженце и в Белозерске.

      К нему езжали-вопрошали,

      Достаточно ль распев демествен,

      И Спас одно– иль двуестествен,

      И нет соблазна ли в кружале?

      Но в праздник он, указчик старый,

      Грехом не почитал разгул —

      И упивался брагой ярой,

      И песни хмельные тянул!

      Теперь в избе у Аввакума

      Сидел родной и посторонний:

      Соседи, зятя два, три кума,

      Сильван начетчик, поп Софроний.

      Там кудри, бороды, бородки

      Вились, черны, рыжи и седы,

      Велись сердечные беседы,

      Разымчивые пились водки,

      И елись с сковород, руками,

      Блины, красны и велики,

      С припеком – груздями, снетками,

      Пшеничной, гречневой муки.

      Усольцев, слыша шум застольный,

      Ходил, хандрил, почти жалея

      О жизни городской и вольной,

      О верной и покорной Лее…

      И призрак Петербурга близкий

      Рисунком туши и графита,

      Рельефом кварца и гранита —

      Его мосты и обелиски,

      Дворец, трибуны, раздевальни —

      Предстал отчетливо пред ним, —

      И призрак Петербурга дальний

      Ему явился неродным!

      И образ женщины любимой,

      Как бюст из хрупкого фарфора,

      Как акварели неценимой

      Эскиз, поблекший слишком скоро, —

      Ее нестройные наряды

      И кудри, жесткие от стрижки,

      И умные, сухие книжки,

      И резкие слепые взгляды —

      Сужденья о стране родимой —

      Проплыл туманно перед ним…

      И образ женщины любимой

      Вдруг сделался ему чужим!

      Смеркалось.

Скачать книгу