LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      – Рыжов, это невыносимо! – взвыла Елена Петровна Зотова и треснула Володю по смоляному затылку. Криминалист, смуглый брюнет с черными глазами, внешне был полным антиподом своей солнечной фамилии. – Ты можешь заткнуться уже и не солировать! У меня сейчас голова лопнет.

      – А что сразу – Рыжов? – возмутился Владимир и опустил в полиэтиленовый пакет мокрый венок из желтых васильков. – Трофимов тоже пел – и ничего.

      – Вене можно, потому что у него слух есть. И потом, это он уловил связь убийства со стихотворением Апухтина «Сумасшедший». Ему сегодня все можно.

      Веня Трофимов приосанился.

      – По правде говоря, я и не знал, что это стихотворение. Думал – песня народная. У меня во дворе девочка одна голосистая была. Она на качелях болталась и все время песню эту выла. Иногда венок себе плела из одуванов, напяливала на голову и солировала под окнами. Хотелось взять что-нибудь тяжелое и сбросить ей на тыкву. А вишь, как вышло, – пригодилось. Как увидел жертву, песня про васильки сразу в голове всплыла. «Ничто в этой жизни не проходит бесследно!» – басом пропел Трофимов и тоже получил подзатыльник от Зотовой.

      – А я знал, что стихотворение такое есть, – с гордостью заметил судмедэксперт Григорий Варламович Плешнер, невысокий щуплый мужичок в кепке. Из-за своей кепки Плешнер получил прозвище «Гриб», а когда он ее снимал, Григорий Варламович походил на гриб атомный – его кучерявая шевелюра распугивала своим видом мирных граждан. Григорий Варламович это знал, поэтому головной убор снимал крайне редко. – Только в стихотворении мухи, а не смерть.

      – Мухи и смерть – это почти что синонимы в нашем деле, – резонно заметил Рыжов.

      – Как бы там ни было, связь есть – факт, – снова подал голос Григорий Варламович. – И глаза у жертвы голубые, заметьте. И ранение ножевое в сердце. Не знаю, на лодке девушка с убийцей каталась или просто по бережку бродила, но труп, как в песне, в воду скинули и там же обнаружили. Блондинка опять же, – сказал судмедик и снова склонился над трупом молодой светловолосой девушки.

      – Вова, сфотографируй, – попросила Зотова. – На груди жертвы написано слово «Любовь».

      – Про что и речь, – снова вступил в разговор Григорий Варламович. – Надо заметить, что стихотворение «Сумасшедший» вполне созвучно убийству. Слово «Любовь», правда, написано стойким фломастером или маркером, а не ножом. Васильки опять же. Желтые. Надо же…

      – Впервые вижу желтые васильки, – сказал Трофимов. – На сорняки похожи. Мутанты, что ли?

      – Сам ты мутант и сорняк! – огрызнулся Рыжов. – Совершенно нормальные васильки. Они разные бывают: пурпурные, розовые, белые, лиловые и желтые в том числе. Меня больше другое волнует – где ранней весной убийца их нашел?

      – Вот и выясняйте, что зря лясы точить! – рявкнула Зотова. – Пока одно понятно. Убийца с некоторой импровизацией воспроизвел сюжет стихотворения «Сумасшедший» или, скорее, его переделки – мещанского романса, который был впоследствии растиражирован народом в разных вариациях. А васильки желтые – это, я полагаю, специально для привлечения внимания. Дескать, вон я какой оригинальный. Трофимов, узнай, можно ли купить васильки в это время года. Проверь цветочные базы, магазины, что там еще… Теплицы проверь, которые цветами торгуют. Если торгуют желтыми васильками, выясни, кто заказывал эти цветы…

      – Леночка Петровна, вы прям как с дитем со мной, – обиделся Веня. – За какое время проверять?

      Зотова улыбнулась и повернулась к криминалисту.

      – Володь, ты можешь сказать, когда цветы приблизительно были срезаны?

      – Вот тут вопрос сложный, Леночка Петровна, – сказал Рыжов. – Я ж не ботаник. В смысле, не эксперт в этой области. По виду вроде свежие, что не скажешь о трупе, – заметил он и вздохнул. – Хрен их знает! Сейчас цветочники научились цветы в свежем виде сохранять долгое время. В воду химию всякую добавляют, с которой цветы могут стоять довольно долго. Так что неизвестно, сколько они у убийцы прожили в срезанном виде. Давайте за точку отсчета возьмем временной промежуток неделю.

      – Уяснил, Трофимов? Неделя! – Веня кивнул, чиркая что-то в блокнот. Елена Петровна вздохнула. – Ни разу не видела, чтобы васильки в цветочных магазинах продавались. Видела, как с рук ими торгуют, у нас возле метро бабка одна замшелая, например, но это летом. Весной она охотится на подснежники. Бабку жалко, помрет с голодухи, если ее лишить такого заработка. Но у нее действительно нужда, а сколько здоровых теток и мужиков этими цветами промышляют?!

      – Сейчас в цветочных магазинах даже подснежники в любое время года продаются, а уж васильки-то – подавно, – доложил Трофимов. – Я для Эльзы заказывал полевые ромашки, – Веня смутился, поймав на себе ехидный взгляд Рыжова. – На день рожденья! – резко сказал он и перевел тему. Веня страшно стеснялся свой нежности к жене. С женой у Трофимова были сложные отношения. Эльзу он безумно любил, несколько лет ее добивался и даже простил измену, а когда добился, начал активно тянуть «одеяло» на себя[1]. Эльза

Скачать книгу