История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой - Отсутствует

Скачать книгу

несусь вслед за веселым зрелищем,

      Я веселюсь яркостью,

      Я наслаждаюсь синевой.

      Помни о смерти! – говорят все время,

      Мне не хочется это повторять;

      Зачем мне сдерживать

      Границами полет твоей жизни?

      Потому я, старый ворчун,

      Советую тебе назидательно:

      Мой милый друг, на свой лад

      Помни жить!

      Днем ли, когда зенит и даль

      И лазурь перетекает в бесконечность,

      Ночью ли, когда тягота звезд

      Замыкает небесный свод, —

      От зелени и пестроты

      Набирается сил чистый разум,

      И земля и небеса

      Обогащают благородный дух.

      Как и «Недоносок», стихотворение Гете представляет собой монолог неземного существа – гения, парящего между небом и землею, откликающегося на состояние природы и наблюдающего мир: «И ношусь <…>/ Меж землей и небесами» – «Между небесами и землей / Я несусь…», «Весел я небес красой…» – «Я наслаждаюсь синевой <небес>». Но, в отличие от духа-недоноска, гений Гете находит в созерцании земли и небес смысл истинного бытия и торжество духа – то есть, говоря словами Баратынского, «постигает тайны мира», в противоположность тому, кому «в разуменье» дара провидения не дано. Таким образом, словесные и образные переклички11 со стихотворением Гете, поддержанные и на метрическом уровне (в обоих текстах – четырехстопный хорей12), подчеркивают полемическую ориентацию центрального образа «Недоноска». В таком контексте за противопоставлением «Духи высшие, не я» трудно не увидеть антитезу гармоническому и всеобъемлющему гению Гете и подобным ему «объективным» гениям.

      Может быть, именно категоричная полемичность второй строфы предопределила ее судьбу в «Сумерках». Судя по другим текстам сборника, подвергшимся авторедактуре при подготовке книги, Баратынский не раз сокращал те фрагменты, в которых поэтические формулировки достигали предельной однозначности. Так, например, поэт поступил с «Осенью», убрав в редакции «Сумерек»13 десятистрочный фрагмент – окончание VIII и начало IX строф первоначальной редакции:

      Изведана тобою глубина

      Людских безумств и лицемерий.

      Алкаемых неопытным тобой,

      Сердечных нег вкусив отраву,

      Ты, может быть, любовью мировой

      Пылая, звал и ведал славу?

      О для тебя уже призраков нет,

      Их разогнал неодолимый свет!

      Кругом себя взор отрезвелый ты

      С недоумением обводишь;

      Где прежний мир? Где мир твоей мечты?

      Где он! ты ищешь, не находишь!14

      Помимо этого, ко времени работы над «Сумерками» изменило круг ближайших ассоциаций само представление об объективном, всеобъемлющем гении – таким «духом высшим» оказывался прежде всего «русский Гете» – Пушкин15. В этой перспективе полемическое упоминание «духов высших», окруженное не только отсылками к Гете, но и опознаваемыми пушкинскими реминисценциями16, могло показаться неуместным противопоставлением безвременно погибшему Пушкину.

      Обнаруженная отсылка к тексту Гете заставляет вновь обратиться к проблеме «Баратынский и немецкая поэзия»17, интерес к которой до сих пор остается минимальным, так как устойчиво считается, что немецкого

Скачать книгу