Скачать книгу

р, и некоммунистические историки XX века – сторонник белой гвардии, офицер армии Власова С.Г. Пушкарев, евразиец Г.В. Вернадский, либерал П.Н. Милюков. Термин этот общепризнанный, не вызывающий протестов решительно ни у кого.

      То есть долгие 37 лет власть в Российской империи была какая-то ненастоящая, нелегитимная и с невероятной легкостью переходила из рук в руки. Это была какая-то игрушечная власть, потому что, с одной стороны, император был неограниченным монархом и мог делать почти все, что угодно, а с другой стороны, кучка придворных и гвардейцев по своему произволу решала, кто должен быть императором.

      Эта непрочная, верхушечная власть не была в силах (а может быть, и не очень стремилась) навести в стране прочный порядок.

      Даже в Петербурге в системе управления царил чудовищный бардак, а во многих губерниях вообще не было суда, способного отправлять правосудие. Власть правительства сводилась фактически к сбору налогов, получению рекрутов и к тому, чтобы население не могло взбунтоваться. Даже рейды войск за налогами, по словам В.О. Ключевского, напоминали набеги татар. Я же позволю себе еще одну аналогию – действия колониальной армии в Индии, Африке, Индонезии… везде, где только существовал колониализм.

      А за пределами крупных городов, в стороне от больших дорог, царила почти полная анархия, и были уезды, по которым вообще нельзя было проехать. Никак. Потому что число разбойников в этих уездах превосходило число законопослушных подданных.

      Известна цифра, названная П.Н. Милюковым: мол, к 1710 году исчезло 20 % тяглого населения Московии. При этом Павел Николаевич считал, что не все из этих 20 % погибли – по крайней мере, третья часть тех, кого недосчитались, – просто беглые или ушли в разбойники.

      Иные разбойничьи шайки контролировали приличные куски территории Российской империи – целые волости и провинции; эти шайки вели неплохое хозяйство, а некоторые атаманы вели в бой сотни и тысячи людей. Известны случаи, когда разбойники брали уездные города и освобождали своих захваченных солдатами товарищей (а часть солдат уходила с ними). В таких случаях утрачивается вообще представление, где тут разбойничьи шайки, а где – повстанческие армии… Грань очень уж зыбкая.

      Есть классический анекдот XVIII века про то, что Петр как-то удивился священнику, который получил назначение в отдаленный приход и ехал в свой приход с ружьем за плечами.

      – Ведь если ты убьешь кого-то, то не сможешь больше быть священником…

      (По традиции, священником не мог быть человек, даже случайно впавший в грех убийства.)

      – Но если меня убьют разбойники, то я не буду не только священником, но и человеком, а у меня большая семья.

      Дальше в этой «назидательной» истории повествуется, как Петр подивился разумным речам батюшки [1]. Меня же поражает другое: до какой степени разбойники к концу жизни Петра стали обычнейшим бытовым явлением, нормальной частью жизни в империи.

      Местных крестьян эти разбойники чаще всего не трогали, ограничиваясь поборами, но всех проезжих грабили неукоснительно, а дворян некоторые из них вообще не выпускали живыми. Как видно, и священники не всегда и не везде были в безопасности.

      Если назвать вещи своими именами, то получится – несколько десятилетий правительство Российской империи контролировало только часть своей территории и даже то, что вроде бы подчинялось Петербургу, подчинялось очень относительно.

      А что, может быть, хуже всего, общество оказалось без твердых нравственных и идейных ориентиров.

      Независимо от того, как мы оцениваем период правления Петра (1689–1725), вполне можно сказать, что период правления Петра и проведения его «реформ» разделяют два несравненно более благополучных периода русской истории.

      До Петра, в «допетровской Руси», существовали некие «правила игры» – законы, традиции, культурные и нравственные нормы, которые были известны всем и признавались всеми сословиями и группами населения. Можно спорить о том, насколько они были плохи или хороши, правильны или неправильны, справедливы или несправедливы. Но эти правила общежития существовали.

      Легко проследить, что на протяжении «периода дворцовых переворотов» весь этот бардак постепенно изживался. В 1740-е годы порядка и стабильности стало больше, чем было сразу после смерти Петра, а при Елизавете, в 1750-е годы, больше, чем в 1740-е, при Анне. Причем порядка стало больше и в головах, и в государстве.

      Начиная с годов правления Екатерины II тоже сложатся некие общие «правила игры», некие всеобщие и понятные всем законы и обычаи. Общество станет настолько стабильным, что мало изменится с Екатерины II вплоть до времен Александра II, а многое доживет и до XX века. О разумности и справедливости этих правил общежития тоже можно поспорить, но главное – они возникли.

      Очень трудно согласиться с русскими историками, которые считали реформы Петра продолжением того движения Руси в сторону Европы, которое шло весь XVII век, начиная со Смутного времени. Дело в том, что весь русский XVII век шел глубоко естественный процесс – шло изменение и развитие русского общества под влиянием Европы, а вовсе не проведение над Московией каких-то

Скачать книгу