Место в Мозаике (сборник) - Алексей Смирнов

Скачать книгу

вопросом Слотченко. – Ты забываешь, зачем ты здесь. – И он назвал блистательную фамилию, почти растворившуюся в хвалебных воскурениях. – Сохрани этот локон. Сохраняй их все – ты же писатель, а в локонах – сила. Построй себе Ноев ковчег, построй парик, он пригодится тебе, когда начнется мор… Бери все локоны, чистые и нечистые, от каждой твари…

      Свирид съеживался под халатом, брал локон двумя пальцами, опускал в карман.

      – А когда наступит мор? – спрашивал он, обмирая от сладкого ужаса.

      – Когда-нибудь он непременно наступит. – И Слотченко вдруг делал несвойственное ему печальное лицо. – На последней коллатерали… Да что на последней – он уже наступил, он и не прекращался никогда.

      От дальнейших разъяснений Николай Володьевич отказывался. Тут входил новый посетитель, который, оказывается, читал в предбаннике газету и слышал провокационные откровения первого господина. Разговор возобновлялся:

      – При Петре произошла актуализация комплекса неполноценности, усугубленная традициями многовекового рабства и холопства…

      Это тоже был непростой человек, сильно пишущий.

      Приходил третий, так что после второго едва успевали подмести пол.

      Выяснялось, что прибыл буддист-тунеядец, которому не раз угрожали исключением отовсюду. Его заматывали в простыню, намыливали череп.

      – Сотворив человека, – без предисловий начинал буддист, получивший какую-никакую трибуну, – Бог вступил с ним в субъектно-объектные отношения. Таким вот образом и сотворив. А потому и человек неизбежно, в смысле проекции божественности вовне, предается тем же самым отношениям. Мир вокруг равен Богу и равен человеку, и это проекция.

      (А бритва скребла ему голову и сочно чиркала.)

      – Что же внутри, когда такие проекции? Главная беда человека не в различении добра и зла, а различение вообще как аморфный способ мышления. Непросветленность неотделима от просветленности, а потому тоже хороша. И увидел Бог, что это хорошо, ибо то был Он сам. Ничего плохого нет, потому что больше нет вообще ничего. Вся беда – опять в разделении на хорошее и плохое. Увидел Бог, что это плохо, – так тоже можно было сказать. Это только слова для человека, субъективно различающего объекты…

      – Горстями бери, как песок, – шептал Николай Володьевич.

      Горстями не получалось, только щепотью. Буддист сидел насупленный. От него и вправду исходила тугая, непонятная сила.

      Потом появлялся поэт. Он мешал стрижке, поминутно хватая себя за лоб.

      – Давеча сложилось… кое-что. Представьте – ночью. Я раньше думал, что это для красного словца похваляются, будто ночью снизошло какое-то озарение. И вот пожалуйста. «Люди – одушья далеких планет, которых планет уже больше и нет». Я сразу записал на папиросной коробке, чтобы не забыть… как Маяковский, по-моему, когда ему явилась во сне строчка про «единственную ногу»…

      – Как? Как? – извивался Слотченко, орудуя ножницами. – Одушья? Я не ослышался?

      Старик

Скачать книгу