LITMIR.BIZ

Скачать книгу

ью летнего вечера и произведениями курзальской кухни, которыми расторопные кельнеры, шмыгавшие от одного стола к другому, старались наперерыв удовлетворять желающих.

      – Мамаша-голубушка, пустите! – раздался за одним из столов свежий, звонкий голос.

      Вкруг этого стола сидели четыре особы женского пола: одна пожилая, три молодые. Девушке, произнесшей приведенные слова, было лет не более пятнадцати. Черты ее, еще неопределившиеся, но необыкновенно миловидные, дышали детскою доверчивостью. Темно-каштановые волосы ее были выстрижены в кружок, как у мальчика, вероятно, в подражание старшей сестрице, еще короче остриженной; что они были сестры – говорило их близкое семейное сходство. Но если младшая походила на мальчика, то старшая, с ее бледным лицом, выразительными, серьезными глазами, сильно смахивала на молодого студента, только что сдавшего свой приемный экзамен и считающего себя потому несколькими головами выше «непосвященной черни». Одеты они были обе просто, в платья темных цветов. Тем резче отличалась от них изысканностью и пестротою наряда третья девица, весьма недурная, маленькая, подвижная, шестнадцатилетняя брюнетка. Густые, смоляные кудри ее, бойко зачесанные на один бок, сплетались на затылке, как бы нехотя, под сетку и выползали оттуда там и сям резвыми змейками. Пожилая дама, наконец, мать двух сестер, глядела кровной аристократкой.

      – Нельзя, Наденька, – отвечала последняя решительно на просьбу младшей дочери, – неприлично.

      Старшая дочь усмехнулась.

      – Неприлично? Если вы, маменька, боитесь, что кто увидит, так ведь завтра же нас уже не будет здесь. Отчего не доставить удовольствия детям?

      – Mais elles joueront…[1]

      – Oh, non, ma tante, – вмешалась живая брюнетка, – nous observons seulement, nous ne jouerons pas.[2]

      – Vraiment? Eh bien, allez.[3]

      Отроковицы весело вскочили со своих стульев.

      – Ты, Лиза, не пойдешь с нами? – отнеслась к сестре Наденька.

      – Нет. Но, Моничка, ты старше ее, пожалуйста, следи за ней, чтоб она не играла.

      – Будь покойна! – засмеялась в ответ брюнетка, увлекая подругу к центральным дверям игорного дома.

      Миновав огромную залу с колоннами, в которой по временам даются общественные балы, и поворотив налево, девушки проникли в самый храм азарта. Благоговение внушающею торжественностью повеяло на них оттуда. Стены, обитые красным сукном, увешанные роскошными зеркалами, раздвинулись, казалось, в стороны, чтоб дать место длинному, зеленому столу, усыпанному металлическими деньгами и окруженному густою толпою играющих. Лица, одни огненно-красные, другие смертельно-бледные, дышали отталкивающею алчностью. Черты спокойные, с обыкновенным выражением, составляли исключение.

      Среди сдержанного шепота (громко в игорных залах говорить воспрещено) раздавалось бряцание монет, кружение рулетки, занимающей средину стола, скакание шарика и бесстрастный голос главного крупье:

      – Faites votre jeu, messieurs! Le jeu est fait, rien ne va plus![4]

      Шарик успокаивался в одной из клеток рулетки.

      – Dix-sept, noir, impair et manque![5]

      Цвета лиц изменялись, бормотались проклятия, слышались сдержанные возгласы дикой радости. Крупье своими деревянными грабельками сгребали с неимоверным проворством со всего стола большую часть денег; к немногим выигравшим ставкам они бросали с тою же ловкостью соответственные суммы. Опять раздавался бесстрастный голос: «Faites votre jeu, messieurs», опять звякали деньги и прыгал шарик. Подобные же звуки доносились из смежных зал.

      Пугливо подошли наши девушки к столу и с видимым интересом стали наблюдать за игрой; глазки у них разгорелись.

      – Разве рискнуть? – спросила шепотом Моничка.

      – Мы обещались не играть.

      – Мало ли что! То нас ведь не пустили бы.

      – Но, кажется, меньше гульдена нельзя ставить?

      – Так неужели у меня нет гульдена? Я поставлю.

      Она торопливо достала маленькое портмоне, оглянулась по сторонам: кажется, никто не видит – и швырнула на стол новенький, блестящий гульден. Монета покатилась и остановилась на краю стола. Ближний крупье поднял ее и осмотрелся на окружающих.

      – Куда же его поставить?

      Барышни переглянулись и, застыдившись, спрятались за соседей. Один из этих последних, сутуловатый, мрачный немец, выручил их из беды:

      – Поставьте на rouge, – сказал он крупье. Рулетка завертелась – вышло rouge. Куш Монички удвоился. Рдея от удовольствия, потянулась она за ним. Но в то же время протянулась за выигрышем и чужая рука – рука услужливого соседа.

      – Да гульден был мой… – осмелилась запротестовать девушка.

      – Нет, мой! – отвечал тот решительно и завладел спорной ставкой.

      Бедная ограбленная смутилась и ретировалась к подруге.

      – Да ведь он был же твой? – заметила та с изумлением и негодованием.

      – Мой, разумеется!

      – Как

Скачать книгу