ТОП просматриваемых книг сайта:
99 имен Серебряного века. Юрий Безелянский
Читать онлайн.Название 99 имен Серебряного века
Год выпуска 0
isbn 978-5-699-22617-7
Автор произведения Юрий Безелянский
Жанр Биографии и Мемуары
Издательство Безелянский Юрий Копелевич
СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК – КРАТКИЙ МИГ В ИСТОРИИ
Такого научного термина, как «Серебряный век», не существует. В Литературном энциклопедическом словаре (1987) он никак не выделен, хотя, по идее, должен находиться между двумя понятиями: «Сербская литература» и «Серенада». «Сербская литература» в словаре наличествует, о «серенаде» все можно прочитать, а вот «Серебряного века» нет. Стало быть, «Серебряный век» – понятие не филологическое, не литературное, а скорее мифологическое, обозначающее некую реальность условного периода времени.
Словосочетание «Серебряный век» ввели в оборот сразу несколько человек (о приоритете можно спорить) – поэт Николай Оцуп, философ Николай Бердяев и художник Сергей Маковский. Кто-то из современников определил это явление броско: «Расцвет искусства при разгуле капитализма».
Точной даты появления (рождения, начала) Серебряного века, конечно, нет. Сергей Маковский в своих воспоминаниях «На Парнасе Серебряного века» настаивает, что он начался с выходом в 1899 году журнала «Мир искусства». Некоторые историки считают, что у Серебряного века была другая точка отсчета – выход в 1894 году «Критических заметок к вопросу об экономическом развитии России» Петра Струве. На 1894 годе настаивают и историки: 20 октября 1894 года скончался император Александр III. Этот «богатырь» и «исполинский мужик» держал Россию в крепкой узде. Власть перешла к слабовольному Николаю II – и все сразу ослабло, помягчало, потекло по разным направлениям. Подняла голову экономика. Проснулись от тяжелого сна все виды культуры. Все засверкало и забурлило...
А можно сказать иначе. Как выразился наш современник Вадим Крейд: «После смерти Александра III медленно занялась заря свежей, скоротечной, трагически колоритной эпохи».
«Время тысячи вер» – как определил его Николай Гумилев. В обществе появилось стремление забыть суровую реальность и обратиться к мечте. Отсюда интерес к философии Ницше, драмам Ибсена, парадоксам Оскара Уайльда. Русские поэты, писатели и философы стали искать новые выходы и прорывы. Не случайно в статьях запестрели такие выражения, как «новый трепет», «новая литература», «новое искусство» и даже «новый человек». В этих исканиях и создавался ренессанс культуры, именуемый Серебряным веком. «Век мятежный, богоищущий, бредящий красотой» (Сергей Маковский).
Определений можно подобрать великое множество, и каждое из них звучит на свой лад. Как писал Дон-Аминадо, «эпоха развертывалась вовсю – в великой путанице балов, театров, симфонических концертов и всего острее в отрывном и ядовитом и нездоровом дыхании литературных мод, изысков, помешательств и увлечений».
Вот что вспоминал деятель Серебряного века критик Юлий Айхенвальд:
«Литературная Москва того времени... распадалась, как известно, на два лагеря: реалистов и символистов. Для реалистов литература была прежде всего общественным служением, а критика – социологическим анализом отраженной в литературе жизни. Для символистов – или «чистым» искусством (Брюсов), или художественным преломлением религиозно-метафизической жизни (Белый), для критиков – или философом, вскрывающим нормы и каноны эстетического творчества, или глашатаем литургической основы жизни.
Между двумя лагерями велась ожесточенная борьба. В то время как Горький воспевал пролетариат и громил интеллигенцию, Андреев клеймил войну и смертную казнь, а Скиталец бряцал на гитаре и бил в набат, в «Весах», в здании «Метрополя» на Театральной площади, где в качестве черного мага царствовал «демонический лабазник» Брюсов, и в издательстве «Мусагет» на Пречистенском бульваре закладывался фундамент новой русской культуры. Здесь собирались пушкинианцы и гетеанцы, соловьевцы и тютчевцы...»
Слишком академическая картинка? Тогда приведем другую, написанную в хлестких, саркастических тонах. Вот что писал Дон-Аминадо в книге «Поезд на третьем пути»:
«Москва жила полной жизнью.
Мостилась, строилась, разрасталась.
Тянулась к новому, невиданному, небывалому.
Но блистательной старины своей ни за что не отдавала и от прошлого отказаться никак не могла.
С любопытством глядела на редкие, лакированные автомобили, припершие из-за границы.
А сама выезжала в просторных широкоместных каретах, неслась на тройках, на голубках, а особое пристрастие питала к лихачам у Страстного монастыря...
...И трактир Соловьева яснее ясного в Охотном ряду с парой чая на чистой скатерти, с половыми в белых рубахах с косым воротом, красный поясок о двух кистях...
А в углу, под окном, фикус чахнет, и машина гудит, жалобно надрывается.
– Восток? Византия? Третий Гимн Мережковского?
Или державинская ода из забытой хрестоматии:
Богоподобная царевна
Киргиз-кайсацкия орды...
А от Соловьева