LITMIR.BIZ

      Идеальное, рыжее солнце коснулось маслянистой глади, перекатной волны Залива; у Оленьки поневоле слипались глаза, и ей захотелось в кроватку. Муж в тумане усталости так и не мог сформулировать свою «невероятно важную мысль», и говорил – говорил, повторяясь и запинаясь, точно примитивный, игрушечный робот. «О, только бы добежать!» – мелькнуло у Оленьки нешуточное опасение. По забывчивости, она застенчиво улыбнулась аддиктивному официанту, бесшабашно махнула плиссированным, цветастым подолом, и пробираясь между креслами и обувью рассеянных, изрядно уставших гостей, нечаянно задела грудью лицо Макса.

      Не обращая внимания на призрачное скольжение в зазеркалье, Оленька, следуя одинокой мысли, задрав юбку, едва успела присесть, как в туалетную комнату неожиданно просунулась седая, длинноволосая, взъерошенная голова Макса. «Занято!», – попыталась весело возразить Оленька. Однако, лучась морщинами, руководитель проекта, точно голодный пёс, успел щелкнуть пастью замка, и, в миг нулевой длительности, вплотную приблизился к обескураженной Оленьке именно в тот момент, когда нектариновый тон, словно звон новеньких, золотистых монеток, вылился в оглушительный порыв животного воодушевления. А, между тем, неотрывно всматриваясь, в потоки звероватых завоев, Макс уже высвобождал левую лодыжку Оленьки от изящной, фаевой туфельки. И, когда искристые пунктиры пульсаций иссякли, Максим Александрович, точно фокусник, увлажнил крупной янтарной каплей окольцованный, безымянный палец, и – неожиданно стряхнул ее себе на язык.