Чайковский - Влас Дорошевич

Скачать книгу

>[2]!

      – Да не может быть?!

      Г-н Бертенсон – хороший доктор.

      Но доктор! Бертенсон – последнее, что видит на этом свете выдающийся русский ученый, писатель, художник, музыкант, артист.

      Он является ко всем умирающим знаменитостям.

      У человека под ногами осыпается земля. Ноги проваливаются в какую-то яму.

      Что это? Могила, – или удастся выкарабкаться?

      И все, что видит человек, – бледное небо, чахлая трава, – полно такой прелести…

      И так страшна вечная тьма…

      Так хочется жить, как еще никогда!

      Человек судорожно хватается за отходящую жизнь.

      И в эту минуту видит подходящего к постели, улыбающегося доброй улыбкой доктора Бертенсона.

      Даже спокойствие разливается по лицу тяжко больного ученого, писателя, художника, музыканта, артиста.

      Все ясно. Все определенно.

      – Уж Бертенсон пришел. Нет больше борьбы. Бессильно лежат руки и ноги.

      Больной почти спокойно скользит в могилу. Унося в гаснущих зрачках образ доктора Бертенсона.

      К постели Чайковского подошел Бертенсон.

      И в двух угловых окнах верхнего этажа большого дома на углу Морской и Гороховой[3] на всю ночь загорелся яркий свет.

      Замелькали огоньки восковых свечей.

      Словно там была елка.

      Чайковский умер.

      А еще дней за пять до этого я видел его вечером, после театра, в ресторане Лейнера[4].

      Он ужинал с друзьями и ел ту самую куриную котлетку, которая оказалась для него роковой[5].

      Черт знает что такое! Котлетка может оказаться роковой для гения!

      Ищите, если хотите, после этого в жизни смысла и красоты!

      Я сидел за соседним столом, как раз против Чайковского, и смотрел на этого «певца Онегина с душой Татьяны». Мечтательной и печальной.

      Он был весел в тот вечер.

      Он смеялся, и от его глаз расходились частые узенькие морщинки, как у смеющихся.

      Было что-то милое и детское в этом седом человеке.

      И если какие звуки проносились в его голове, – то, конечно, не хватающие за душу аккорды:

      «Что день грядущий мне готовит!»[6]

      В Казанском соборе была масса народу[7], – и похоронное шествие растянулось больше, чем на версту.

      Впереди играла музыка.

      Несли на руках гроб, покрытый золотою парчой.

      Ехали колесницы, увешанные венками.

      Народ толпился по тротуарам и говорил:

      – Кого хоронят?

      – Генерала, с музыкой.

      Многие перегнали шествие, и собрались в Невской лавре[8], у забора, вокруг вырытой желтой могилы.

      Неподалеку была гранитная глыба, – памятник Мусоргского.

      Печальный, без солнца, серый петербургский день в 3 часа уже клонился к вечеру.

      Принесли гроб.

      Но гроба Чайковского не было заметно за г. Фигнером.

      Конец ознакомительного фрагмента.

      Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

      Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

      Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

      Примечания

      1

      Впервые – «Русское слово», 1903, 25 октября, No 292, Публикация приурочена к десятилетней годовщине со дня смерти П.И. Чайковского (1840—1893).

      2

      Бертенсон Лев Бернардович (1850—1929) – врач-терапевт, лейб-медик, любитель музыки, брат В.Б. Бертенсона, домашнего доктора, приятеля семьи Чайковских. Определенная ирония, с которой пишет о нем Дорошевич, является отзвуком той газетной полемики относительно лечения композитора, которая разгорелась сразу после его смерти и в которой он принял непосредственное участие. 4 ноября 1893 г. он писал в «Петербургской газете»:

      «Два благополучно сияющих медицинских светила: в Петербурге г. Бертенсон, в Москве г. Захарьин.

      Два безвременно угасших музыкальных светила: в Петербурге П.И. Чайковский, в Москве Н.Г. Рубинштейн.

      Обоим музыкальным светилам под конец жизни пришлось познакомиться с излишним самолюбием светил медицинских.

      Когда Н.Г. Рубинштейн опасно заболел, г. Захарьин, обиженный тем, что его не позвали в начале болезни, отказался ехать.

      Есть

Скачать книгу

<p>3</p>

…большого дома на углу Морской и Гороховой… – П.И. Чайковский умер в ночь с 24 на 25 октября 1893 г. на квартире своего брата Модеста Ильича в доме на Малой Морской улице в Петербурге.

<p>4</p>

…я видел его вечером, после театра, в ресторане Лейнера. – В ресторане Лейнера, находившемся на Невском проспекте у Полицейского моста, П.И. Чайковский 20 октября 1893 г., после посещения Александрийского театра, где он смотрел спектакль по пьесе АН. Островского «Горячее сердце», ужинал в компании родственников и друзей.

<p>5</p>

…ел ту самую куриную котлетку, которая оказалась для него роковой. – По свидетельству современников, Чайковский ел в ресторане Лейнера макароны и тогда же выпил стакан сырой воды. На другой день, 21 октября, он заболел распространенной в Петербурге холерой. «Сейчас точно установить, где заразился Петр Ильич, невозможно… Однако можно считать наиболее вероятным, что заражение все-таки произошло в ресторане», – утверждают, опираясь на различные документальные свидетельства, Н.О. Блинов и В.С. Соколов (Последняя болезнь и смерть П.И. Чайковского, с. 36).

<p>6</p>

«Что день грядущий мне готовит!» – слова из арии Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

<p>7</p>

В Казанском соборе была масса народу… – В Казанском соборе 28 октября проходило отпевание Чайковского.

<p>8</p>

…собрались в Невской лавре… – Чайковского похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.