Письма к Олимпиаде - Святитель Иоанн Златоуст

Скачать книгу

я Анисия. Ее отец отдал ее замуж за префекта Небридия (вероятно, в 384 году). Святитель Григорий Назианзин, приглашенный на брак, извинился, что не может на нем присутствовать, и обратился к молодой супруге с похвальным словом. Олимпиада была замужем только один год и восемь месяцев. Овдовев в столь юном возрасте, она решила остаться вдовой, и ничто не могло поколебать этого ее решения. Напрасно император Феодосии прибегал к просьбам и угрозам, чтобы заставить ее выйти замуж за своего родственника испанца Елпидия. Отказ ее разгневал императора, который прежде чем отправиться в поход против Максима, приказал префекту города наложить секвестр[1] на все ее имения, пока она не достигнет тридцатилетнего возраста. Олимпиада отнеслась к этому возмутительному действию с таким мужеством, что казалась даже счастливее при виде ограбления своего имущества. Между тем Феодосии, поняв, что ничем нельзя было побороть этого противодействия, велел возвратить ей имения. С этого времени дом ее сделался открытым для епископов, монахов, священников и других духовных лиц, приходивших в Константинополь. Епископ Нектарий назначил ее диаконисой, и в этом достоинстве она и закончила свою жизнь[2].

      Письма к Олимпиаде с достаточностью свидетельствуют о том, как она была любезна святителю Златоусту. После изгнания святителя ее влачили по судам, обвиняли вместе с другими приверженцами святителя в поджоге храма святой Софии. Несмотря на основательность ответов Олимпиады, ее приговорили к большому штрафу, затем она оставила Константинополь, чтобы удалиться в Кизик, где и отошла в лучшую жизнь. Святой Григорий Назианзин, Палладий, Созомен, Аммиан и другие жизнеописатели сообщают многочисленные подробности об этой добродетельной женщине.

      Госпоже моей

      достопочтеннейшей и боголюбезнейшей

      диаконисе Олимпиаде, епископ Иоанн,

      о Господе радоваться

      Письмо первое

      

      1. Хочу излечить рану твоего уныния и рассеять мысли, собирающие это облако скорби. Что, в самом деле, смущает твой дух, почему ты печалишься и скорбишь? Потому, что сурова и мрачна эта буря, которой подверглись церкви? Потому, что все превратила она в безлунную ночь, день ото дня все более усиливается, причиняя тяжкие кораблекрушения? Потому, что растет гибель вселенной? Знаю это и я, да и никто не будет прекословить этому. Если желаешь, я изображу даже тебе и картину того, что теперь происходит, чтобы сделать для тебя более ясными настоящие печальные события.

      Мы видим, что море бурно вздымается от самого дна; одни корабельщики плавают по поверхности вод мертвые, другие ушли на дно; корабельные доски развязываются, паруса разрываются, мачты разламываются, весла повыпадали из рук гребцов, кормчие сидят вместо рулей на палубах, обнимают руками колена и только рыдают, громко кричат, плачут и сетуют о своем безысходном положении; они не видят ни неба, ни моря, а повсюду лишь такую глубокую, беспросветную и мрачную тьму, что она не дозволяет им замечать даже и находящихся вблизи; слышится шумное рокотание волн, и морские животные отовсюду устремляются на пловцов.

      Но до каких пор, впрочем, гнаться нам за недостижимым? Какое бы подобие ни нашел я для настоящих бедствий, слово слабеет пред ними и умолкает. Впрочем, хотя я и вижу все это, я все-таки не отчаиваюсь в надежде на лучшие обстоятельства, памятуя о Том Кормчем, Который не искусством одерживает верх над бурей, но одним мановением прекращает волнение моря. Если же Он делает это не с самого начала и не тотчас, то потому, что таков у Него обычай: не прекращать опасностей вначале, а тогда уже, когда они усилятся и дойдут до последних пределов, и когда большинство потеряет уже всякую надежду; тогда-то Он, наконец, совершает чудесное и неожиданное, проявляя и собственное Свое могущество и приучая к терпению подвергающихся опасностям. Итак, не падай духом.

      Ведь одно только, Олимпиада, страшно, одно искушение, – именно только грех, – и я не перестаю до сих пор напоминать тебе это слово, все же остальное – басня, – укажешь ли ты на козни или ненависть, или коварство, на ложные доносы или бранные речи и обвинения, на лишение имуществ или изгнания, или заостренные мечи, или морскую бездну, или войну всей вселенной. Каково бы все это ни было, оно и временно и скоропреходяще, и имеет отношение к смертному телу и нисколько не вредит трезвой душе.

      Поэтому и блаженный Павел, желая показать ничтожество радостей и печалей, приключающихся в настоящей жизни, разъяснил все одним изречением: видимое временно (2 Кор. 4, 18). Итак, зачем тебе бояться временного, протекающего подобно речным потокам? – потому что таково настоящее; – все равно, будет ли оно радостно или печально.

      Другой же пророк все человеческое счастье

Скачать книгу

<p>1</p>

Секвестр – запрещение или ограничение, налагаемое государственной властью на пользование каким-либо имуществом.

<p>2</p>

Память диаконисы Олимпиады Церковь празднует 25 июля.