Вопреки обыкновению - Екатерина Анатольевна Горбунова

Скачать книгу

у нее не было никаких украшений, кроме тонкой цепочки причудливого переплетения с массивным, видимо, мужским перстнем на ней. На вопросы дочери о том, кому принадлежало украшение, она односложно отвечала, что ее отцу, но при этом не упоминала ни его имени, ни случая, приведшего к их разлуке.

      Такая секретность только подстегивала фантазию ребенка. Мирра воображала, что родитель – никак не меньше, чем принц, или даже король, а в его отсутствии виноваты не иначе чем какие-то высшие силы, с которыми не справиться обычным смертным. Почему именно так? Потому что жили девочка и ее мать в самом настоящем некогда роскошном замке, правда, сейчас запущенном и нелюдимом, полном полуразрушенных коридоров и закрытых комнат, но не потерявшем своего строгого и величественного очарования. И кроме них двоих в здании не было ни одного человека: ни слуги, ни горничной, ни прочей прислуги. И даже нога случайного прохожего ни разу не ступала на мощеный мраморными плитами двор, максимум, куда мог пробраться кто-нибудь посторонний – к воротам на границе между дикими зарослями неухоженного сада и дорогой.

      Девочке такая уединенность казалась вполне нормальной. Мать же никак не выказывала своего отношения к одиночеству, может по причине малолетства дочери, может из-за простой нехватки времени, ведь всю работу по ведению хозяйства женщине приходилось выполнять самой: мыть, убирать, готовить, стирать, шить, выращивать овощи на огороде. А если она и выбиралась иногда из замка, то или когда случалась ярмарка в деревушке под холмом, или, будто по необъяснимому зову сердца, когда на прочий людской мир нападал неведомый мор, с которым не могли справиться местные лекари.

      Мирру с собой мать не брала, но по возвращении подробно описывала дочери все, что видела и кого повстречала. Повествование всегда было неспешным и образным. Из него вырисовывалась картина такого далекого от их быта мира. Девочка слушала эти рассказы, затаив дыхание. Ей казалось невероятным, что где-то есть еще люди, кроме них двоих, что они живут, двигаются, разговаривают, о чем-то думают и мечтают. И, оказывается, иногда болеют. Их тела поражали разные недуги, и чем тяжелее, тем более изнеможённой являлась домой мать. Она слабым голосом рассказывала дочке, как вытягивает болезнь из человеческих тел, выманивает и сжигает. Мирра принимала как должное, что порою из рук родительницы вылетали волшебные искорки, исцеляющие и наполняющие силой, но малышке казалось несправедливым тратить эти искорки в ущерб своему здоровью.

      Еще, кроме рассказов, в подарок женщина приносила детские книжки с картинками. Сказочные истории призваны были скрашивать часы, когда Мирре приходилось заниматься самой собой, и зачастую заменяли друзей. Наверное, поэтому читать девочка научилась довольно рано, сначала смешно складывая буквы в слоги, потом в слова, затем во фразы. К учебе мать ее не принуждала, но дополнительный интерес подстегивала редкими улыбками, видимо, женщине было приятно, что дочка довольно способная, особенно для своего неразумного возраста.

      Еще детские воспоминания Мирры были полны деревьями с длинными сучьями, которые казалось бесполезным подстригать, потому что они принимали свой запущенный вид буквально за несколько часов; обволакивающими рот пряными плодами межининки; а так же взлетающими в небеса самодельными простыми качелями. Девчушка обожала тогда это непередаваемое ощущение, когда руки матери с силой толкали их, и они взмывали вверх, а потом так же стремительно опускались вниз, в душе тогда что-то сладко замирало, и сердце начинало часто-часто биться. Маленькой Мирре казалось, что она летит, словно птица. Ну, или дракон, на крайний случай, потому что пернатых девочка видела своими глазами, а вот Великие Крылатые казались только сказкой огромной Империи.

      Мать улыбалась и раскачивала дочь все сильнее, сильнее, сильнее…В этот момент в глазах женщины появлялось какое-то ожидание, она словно надеялась увидеть в девочке что-то до сего скрытое от ее внимания. Но, видимо, Мирра не оправдывала надежд. Тогда мать резко притормаживала качели и уходила по тропинке к замку, слишком быстро, и не оглядываясь. А малышка оставалась в саду, одна. Вся в сомнениях и тревоге, не понимающая, чем опять не угодила. Бессильно повисшие качели будто отожествляли обломанные крылья. И душа Мирры наполнялась недетской тоской. Девочке хотелось бежать следом за единственным родным человеком, но ноги словно становились каменными; хотелось заплакать, но слезы застывали в горле горькими комочками; хотелось закричать, но голос пропадал вовсе, или опускался до едва слышного шепота.

      Матери не стало в самый разгар сезона большого урожая. Она вернулась после очередной своей отлучки за пределы замка, присела на скамью, вроде бы просто отдохнуть, опустила голову на руки и больше уже не встала. Мирре шел тогда шестой год. Сказать, что девочка растерялась или испугалась – значит не сказать ничего. Маленькая душа наполнилась таким безграничным смятением и отчаянием, что не существовало слов для их описания. Опустившись на корточки, малышка попыталась растормошить замершую женщину, но та не отвечала, холодея и бледнея на глазах. Даже на неискушенный взгляд было понятно, что ей так плохо, что сегодня не будет никаких рассказов и подарков, и вполне вероятно ей самой могут понадобиться живительные искорки, которые она по добросердечию

Скачать книгу