Далекое - Борис Константинович Зайцев Библиотека патриотической литературы

Скачать книгу

и ошибся. Теперь ничего не возвещает, но напутствует. Послание написано в мажорном и торжественном тоне, с любовию, но и наставительностью: так отец мог бы говорить сыну.

      В некотором смысле отцом он ему и оказался. Больше отцом, чем отец настоящий. Только вряд ли скромному его взору мог примерещиться тогда, в Кремле, страшный конец императора Александра. Этого и не требовалось. Пророком Жуковский никогда не был.

* * *

      В те годы ему суждена была жизнь довольно блестящая и разнообразная – внутренне же пестрая, то живет в Петербурге у Блудова, позже у овдовевшего своего друга «негра» Плещеева, перебравшегося в Петербург, то едет в Дерпт к своим «вечным»: эти уж навсегда. Но во внешнем устроении над всем двор и ученица. Ей он предан, хоть не все в его душе открыто для нее. В глубине многое, чего не скажешь в оде ли или послании. Это к Дерпту направлено.

      И как нередко у него: шумные заседания «Арзамаса» со всякою чушью, шутливыми несмешными стихами, жареным гусем и возлияниями, а тайные записи все о неугасшем, да и угасимом ли? Там цвет поэзии его.

      «Протокол двадцатого арзамасского заседания» – трудно поверить, что один и тот же человек писал:

      «Взлезла Кассандра на пузо, села Кассандра на пузе» – и далее нечто длиннейше-скучнейшее, над чем помирал со смеху недавно выпущенный из Лицея Александр Пушкин, также и другие сотоварищи и собутыльники, – и –

      Ты вдали, ты скрыто мглою,

      Счастье милой старины,

      Неприступною звездою

      Ты сияешь с вышины!

      Ах! звезды не приманить!

      Счастью бывшему не быть!

      Если б жадною рукою

      Смерть от нас тебя взяла,

      Ты была б моей тоскою,

      В сердце все бы ты жила!

      Ты живешь в сиянье дня!

      Ты живешь не для меня!

      Это из Шиллера. Но Шиллером проговорило сердце, и Шиллер обратился в Жуковского, несмотря на неподходящее название («К Эмме»), несмотря на последнюю, третью строфу, где является Эмма и ослабляет две первых строфы.

      Стихи помечены: 12 июля 1819 года. Рядом, все в том же «гробу сердца» его, другое стихотворение: «Мойеру».

      Счастливец, ею ты любим,

      Но будет ли она любима так тобою,

      Как сердцем искренним моим,

      Как пламенной моей душою?

      Возьми ж их от меня и страстию своей

      Достоин будь судьбы твоей прекрасной,

      Мне ж сердце и душа и жизнь и всё напрасно,

      Когда нельзя отдать всего на жертву ей.

      Этих стихов не знала ни Александра Федоровна, ни, вероятно, и ближайшие его друзья – Тургенев, Блудов.

      За них не получал он ни наград, ни пенсий. Просто, в Дерпт съездив, повидав жизнь милых сердцу (в феврале 1819-го), написал все это летом для себя. А записалось золотом в наследие литературное, да и человеческое. (Хорошо бы найти другого русского поэта, способного сказать сопернику хоть приблизительно подобное!)

      А ученица его между тем захворала. В июле 1820 года занятия с ней пришлось бросить. Но для него болезнь эта оказалась и благодетельной:

Скачать книгу