ТОП просматриваемых книг сайта:
Иде(и)ократия. Опыт анализа современной бесовщины. Игорь Храмов-Тесёлкин
Читать онлайн.Название Иде(и)ократия. Опыт анализа современной бесовщины
Год выпуска 0
isbn 9785449634160
Автор произведения Игорь Храмов-Тесёлкин
Жанр Публицистика: прочее
Издательство Издательские решения
Размышлизмы из неопубликованного.
Василий Розанов как-то писал: «Захочешь что-нибудь написать – сядешь и напишешь совсем другое.» Это точно. Несешь редактору. Морщится: «Знаешь, хорошо, но я от тебя хотел не этого.» Ясно, что не этого, но тогда бы точно не понравилось. Если нравится тебе – есть надежда, что понравится кому-то еще. Но если уж тебе не нравится… «Посжатей бы надо, покороче…» Как скажете. Хотите покороче? Пожалуйста.
* * *
Жизнь – это круто.
* * ****
Приходит молодой поэт в редакцию: « Я Вам стихи принес. Только вот у них название несколько необычное: «Эх, …твою мать…».
Редактор: «Ну что ж, название хорошее. Близко к народу. Вот только „эх“ уберите – цыганщиной отдает.»
(Старый газетный анекдот)
***
«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить». А в начале девяностых один из новорусских поэтов под восторженный вой нашей «демократической» интеллигенции выдал: «Давно пора, ****а мать, умом Россию понимать». Вот так до сих пор и понимают – через «****у мать».
Преемственность налицо. Как и результат.
***
Один знаменитый американский капиталист, уже нажив миллионы, сказал замечательную фразу: «Я предпочел бы скорее быть знаменитым оратором, чем знаменитым капиталистом». Кокетничанье претендующего на оригинальность денежного мешка? Навряд ли. Скорее вывод умудренного жизнью человека, который, добившись успеха, понял: деньги – это еще не все. Как говорится, не хлебом единым…
***
Ничто не ценится людьми так, как способность влиять на сознание других. Поэтому хороший журналист – это гораздо больше, чем просто хороший политик. Хороший писатель – это больше, чем хороший капиталист и хороший политик, он оказывает неизмеримо большее влияние на нашу жизнь, чем хороший капиталист и хороший политик, вместе взятые, пусть оно даже зачастую опосредствованное и не всегда сразу осознается. «Вначале было Слово». Все остальное – потом.
***
Чем отличается работа от службы? Работе мы отдаем часть своей жизни, службе – всего себя. Поэтому про священников, военных, деятелей науки и культуры говорят: они служат. Богу, Родине, науке, искусству. Впрочем, каждый по разному. Катастрофа начинается, когда служение высшим ценностям подменяется служением себе, любимому. Или группе лиц, принадлежность к которой выдается за идеал служения некоей высшей цели.
***
Помните, как в мультфильме «Котенок по имени Гав» котенок и щенок изобрели свой, особый язык, страшно секретный и никому, кроме них, непонятный?
Карэлайн Ван дер Брулл, долгие годы проработавшая телередактором и продюсером научно-популярных программ, на вопрос о том, почему многие научные работы пишутся таким маловразумительным языком, отвечала так: «Чтобы сказать: «Я полноправный член этого клуба. Я могу пользоваться его жаргоном, принимаю существующие правила и вот вам мой маленький вклад в нашу область».
Кроме того, здесь существует и другой аспект проблемы: «Ученые создали самодостаточную культуру, в которой единственная необходимая им коммуникация – это общение друг с другом».
***
Наука ради науки, искусство ради искусства, театр ради актеров. Потом начнутся разговоры о специфике восприятия и художественной субкультуре, тогда как суть можно выразить гораздо короче: стая.
****
Впрочем, не стоит думать, что создание своего, особого языка является прерогативой исключительно ученых мужей. Так, например, писатель Виктор Шкловский в своей статье «О заумном языке», являющейся, – как пишет итальянский исследователь русского литературного авангарда профессор Марио Марцадури, – фундаментальной для истории формализма и научного футуризма, пишет: «заумный язык – это умный язык… Я думаю, что мы так и не смогли его разгадать. Выучить его трудно. Но понять надо». (Цитат по «Независимая газета» 27.11. 98.) Почему Вы взяли на себя труд решать, что мне надо, г-н Шкловский?
***
«…Прежде всего – это не язык бессмысленный. Даже когда он намеренно лишался смысла, он был своеобразной формой отрицания мира. В этом он чем-то близок «театру абсурда». (Там же.)
А вот это уже очень знакомо. «Мы этот мир разрушим». Действительно – «до основанья». Опять-таки: вначале, как известно, было Слово.
****
«И Хлебников говорил мне, что поэзия выше слова. « (Там же.) А мне вспоминаются в связи с этим слова Василия Селюнина: «Человек выше сытости! Да ляпнуть такое мог только дурак, который голода не знал!» «И пошлю на землю голод… Не голод хлеба и мяса, но голод слышания Слова Божия.» (Амос 8—11). Похоже, такого рода голода они действительно не знают. Что им Слово Божие, когда они даже язык творят по образу своему и подобию. Вот уж поистине, «пес возвращается на свою блевотину».
****
«Заумь существовала в языке, в поэзии, в человеческой культуре всегда. В моей книге много подобных примеров