LITMIR.BIZ

      «Жизнь – она как лотерея».

      «Вышла замуж за еврея».

      «Довели страну до ручки».

      «Дай червонец до получки».

      Входит Гоголь в бескозырке, рядом с ним –

            меццо-сопрано.

      В продуктовом – кот наплакал; бродят крысы, бакалея.

      Пряча твердый рог в каракуль, некто в брюках

      из барана

      превращается в тирана на трибуне мавзолея.

      Говорят лихие люди, что внутри, разочарован

      под конец, как фиш на блюде, труп лежит

            нафарширован.

      Хорошо, утратив речь,

      Встать с винтовкой гроб стеречь.

      «Не смотри в глаза мне, дева:

      все равно пойдешь налево».

      «У попа была собака».

      «Оба умерли от рака».

      Входит Лев Толстой в пижаме, всюду – Ясная Поляна.

      (Бродят парубки с ножами, пахнет шипром с

            комсомолом.)

      Он – предшественник Тарзана: самописка – как лиана,

      взад-вперед летают ядра над французским частоколом.

      Се – великий сын России, хоть и правящего класса!

      Муж, чьи правнуки босые тоже редко видят мясо.

      Чудо-юдо: нежный граф

      Превратился в книжный шкаф!

      «Приучил ее к минету».

      «Что за шум, а драки нету?»

      «Крыл последними словами».

      «Кто последний? Я за вами».

      Входит пара Александров под конвоем Николаши.

      Говорят «Какая лажа» или «Сладкое повидло».

      По Европе бродят нары в тщетных поисках параши,

      натыкаясь повсеместно на застенчивое быдло.

      Размышляя о причале, по волнам плывет «Аврора»,

      чтобы выпалить в начале непрерывного террора.

      Ой ты, участь корабля:

      скажешь «пли!» – ответят «бля!»

      «Сочетался с нею браком».

      «Все равно поставлю раком».

      «Эх, Цусима-Хиросима!

      Жить совсем невыносимо».

      Входят Герцен с Огаревым, воробьи щебечут в рощах.

      Что звучит в момент обхвата как наречие чужбины.

      Лучший вид на этот город – если сесть

                                                   в бомбардировщик.

      Глянь – набрякшие, как вата из нескромныя

                                                                    ложбины,

      размножаясь без резона, тучи льнут к архитектуре.

      Кремль маячит, точно зона; говорят, в миниатюре.

      Ветер свищет. Выпь кричит.

      Дятел ворону стучит.

      «Говорят, открылся Пленум».

      «Врезал ей меж глаз поленом».

      «Над арабской мирной хатой

      гордо реет жид пархатый».

      Входит Сталин с Джугашвили, между ними вышла ссора.

      Быстро целятся друг в друга, нажимают на собачку,

      и дымящаяся трубка… Так, по мысли режиссера,

      и погиб Отец Народов, в день выкуривавший пачку.

      И стоят хребты Кавказа как в почетном карауле.

      Из коричневого глаза бьет ключом Напареули.

      Друг-кунак вонзает клык

      в

Скачать книгу