Россия: смысловой космос культуры - В. Г. Ланкин

Скачать книгу

ости как таковых нет ничего предосудительного. Собственно все наше мышление и все наши представления в той или иной степени фрагментарны. Но если отойти на некоторое расстояние, то можно увидеть и целое. Считается, что взгляд извне может помочь в этом. Но в данном случае – нет. Взгляд извне – это видение русской культуры глазами исследователей, к ней не принадлежащих, – глазами представителей других культур. Их свидетельства действительно ценны (этот подход широко использует, например, Н.О. Лосский в своей последней книге «Характер русского народа»), но в них, как ни досадно, отсутствует способность адекватной рецепции как раз той самой сердцевины нашей культуры, которая и могла бы послужить ключом к ее пониманию. Взгляд извне – это иной способ зрения, чем тот, что характерен для нашей культуры, он-то при этом и упускается или незаметно для зрителя искажается. Подобно тому, как человек – это не столько то, как он выглядит, сколько то, как он видит, так и культура – это именно некий способ видения бытия, способ осмысления действительности и переосмысления естественного человеческого существования. Надо найти верный способ рецепции культурного типа – способ чувства того, как чувствует сама эта культура.

      Поэтому, когда мы говорим, что надо отойти на некоторое расстояние, мы имеем в виду не взгляд извне, а взгляд на культуру с позиций более фундаментального видения – с позиций теории сознания и антропологии, связанной с ней, – на основе такой теории и надо простроить теорию культуры так, чтобы видна стала логическая возможность ряда ее типологических вариантов. И тогда можно будет их исчерпывающе объяснить и адекватно сравнить. Кроме того, это и взгляд на общество не как на данность, с которой имеет дело история или социология, а как на эпифеномен логики межчеловеческих взаимодействий. И тогда аналогичным образом можно будет дедуцировать вариантность типов обществ, сопоставлять их объективно систематически и столь же объективно выявить своеобразия одного из них. Именно в таких подходах и нуждается сегодня, на наш взгляд, познание русской культуры в ее своеобразии и внутренней системности.

      Поэтому если кто-то захочет найти в этой книге новые, берущие за душу метафоры патриотической риторики, то он разочаруется. Тот, кто, напротив, будет искать в ней аргументы бесстрастного отрезвляющего анализа, сбивающего пафос культурной самобытности и самодостаточности, ошибется еще больше. Наконец, обманется и тот, кто будет искать в этой книге ранее неизвестные исторические подробности – тот дополнительно введенный материал, который бы позволил на обновленных эмпирических основаниях осветить вопрос о культурной идентичности российской цивилизации. Нет, в этой книге предлагается всего лишь новый взгляд на сумму вполне известных идей, характеристик и фактов. Но в свете этого нового взгляда все эти характеристики обретут статус аргументов в пользу вполне последовательной теоретической модели, позволяющей увидеть культуру, ее историю и современность не как свободный набор качеств, тенденций и особенностей, которыми можно произвольно манипулировать в конъюнктурных целях. Это позволит увидеть систему культуры как логически четкую структуру, которую невозможно ни проигнорировать, ни деконструировать, ни намеренно исказить. Разве что можно в полемике против нее подобрать столь же веские и систематические аргументы.

      Русская культура действительно предстанет здесь особым культурным типом, основывающимся на наличии особой системы смыслообразования, а отечественная история при всей ее сбивчивости и противоречивости высветит многовековой опыт творческой реализации этой системы, – опыт построения особой – уникальной и значимой – цивилизации.

      О своеобразии русской культуры за последние 180 лет (начиная с «Философических писем» П.Я. Чаадаева) написано очень много. Столь же много (начиная со знаменитых работ Н.Я. Данилевского и О. Шпенглера) написано и о типологии культур. Обычно мы увлеченно начинаем перечислять, что было написано с точки зрения содержания мнений. Но как это было сделано с точки зрения метода? Если посмотреть внимательно, все эти теории имели либо эмпирически-индуктивный, либо гипотетически дедуктивный характер. Какой-то привкус случайности – случайности фактов, образующих эмпирически пестрое поле культурологического материала и (или) случайности теоретических построений, выхватывающих в качестве своей основы то один, то другой определяющий фактор так, что ни один из них не позволяет объяснить с достаточностью оснований и систематической ясностью и полнотой все многообразие явлений и закономерностей и, соответственно, вскрыть природу этого многообразия. Порой кажется, что культурология для того и предназначена, чтобы утопить в море исторической случайности вечные истины миропонимания и вечные ценности человеческого бытия, раскрывавшиеся именно в таком качестве вечных в рамках философских теорий недавнего прошлого.

      И все же, глядя на эти хронологические цифры, мы видим, что наука, призванная изучать эти вопросы, чрезвычайно молода, в сравнении, скажем, с математикой, химией, биологией или, с другой стороны, с искусствознанием и догматическим богословием. Она – наука о культуре – в таком сопоставлении с науками, давно сложившимися, делает, по сути, первые шаги. И это связно, конечно, не с нерасторопностью исследователей, не с малым вниманием

Скачать книгу