LITMIR.BIZ

      Все хорошее – это всегда цветы зла. Бодлер стал писать после того, как подхватил сифилис в 19 лет. Рембо к 19 годам успел уже завязать, бросил спать с Верленом, парижский абсент и уехал в Африку.

      Возможно, величайший поэт XX века, Георг Тракль любил свою младшую сестру. Очень. Очень тяжело он перенес аборт, который ей пришлось сделать, не менее тяжело, чем она, возможно. Чередуя кокаин с вероналом (прекрасное название, кстати, первый барбитурат назван так в честь родины Ромео и Джульетты, из-за сходства с тем зельем, которое позволило увести дыхание Джульетты на такую глубину, что она казалась мертвой), Тракль писал про распад, вырождение, вымирающий старинный род, про раны и мертвых, про зверя, который стонет в чаще. Служил в полевом госпитале в Первую мировую. В очередной бойне ему пришлось несколько суток подряд латать распотрошенных солдат. Насмотревшись на распад, наслушавшись стонущих зверей, он вышел, чтобы сделать себе смертельную инъекцию кокаина. Ему тогда было 27.

      Через 2 года его сестра в возрасте 25 выстрелила себе в голову на вписке. Зальцбург – это не Верона, Ромео с Джульеттой теперь из одного рода, но и время другое.

      Вот тебе и религия новейшего времени. Как христиане обвиняли более древние религии в типичном языческом дуализме добра и зла, Спенты и Ангры, как Августин отрицал существование зла, объясняя его недостатком природного блага внутри той или иной формы, так я обвиняю и тех и других.

      Нет дуализма. Все цветы растут из мертвечины. Чем хуже зверь, тем прекраснее он воет в своей синей чаще.

      Блага нет… Благо статично, и хитрожопые греческие выверты с движением в самом себе и мышлением самого себя никого не интересуют. Благо = недвижение = несуществование. Существование – это щербинка, если повезет – трещина на теле «блага». Личность = болезнь, девиация, которая отличит тебя от другого и заставит существовать.