LITMIR.BIZ

      ISBN 978-5-4490-5226-1

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Тридцать третий круг

      Жил да был некогда в Риге такой поэт Александр Чак, грустный выпивоха, изгой в литературных кругах, страдалец и плакальщик пропащих девок и портовых грузчиков. Был он завсегдатаем кабаков, подвальчиков, пропахших бенедиктином, пивом, килькой пряного посола и дешёвым табаком. Сквозь клубы дыма мир наплывал на него душным, размытым, нереальным. Видимо, поэтому броские, ошеломляющие строчки Чака поражали своей обречённостью на непризнание критиками и одновременно будоражили, раскачивали невесть откуда подступившее желание стать заступником обиженных жизнью.

      Не знаю почему, но при чтении рукописи Вадима Валюкова «Рай и ад», Александр Чак несколько раз выглядывал у меня из-за плеча. Наверное, у ада в Риге и у ада в Чите много общего, только вместо бенедиктина – настойка, а вместо кильки – пирог с капустой. Перипетии же у жриц любви и вовсе схожи, невзирая на географические и временные различия. Разве что шляпки разные, а так их всегда спасают и не могут спасти…

      Евгений Сигарев, член СП России,

      заслуженный работник культуры РФ

      Из предисловия к сборнику стихов Вадима Валюкова «Рай и ад».

      Из цикла «Весенняя лихорадка»

      Рис. Елены Пушкарёвой

* * *

      Прошлогодней листвой разметался закат,

      Заискрились зелёные ели,

      Снова чувствую взгляд, снова чувствую взгляд,

      Сквозь тоску златовласой метели.

      По янтарным лучам опустились ко мне

      На плечо непокорные кудри,

      А ланиты – в огне, а ланиты – в огне

      Хоть заморскими пудрами пудри.

      Ты не прячешь лица, потому что оно

      Безупречно в сиянии света.

      В голубое окно, в голубое окно

      Заглянуло румяное лето.

***

      Коромысло – улыбкой усталой,

      Вёдра грузно и важно скрипят,

      Ты шагаешь навстречу мне, павой,

      В окруженьи проворных ребят.

      Вдруг срываешься радостно с места,

      Обливая себя и других!..

      Мне б застенчивей надо невесту,

      Раз уж сам от рождения тих.

      Но попутал лукавый влюбиться,

      Тёплой грустью томится душа…

      Ты летишь мне в объятья, как птица,

      Озорством и весною дыша!

      Обломов

      Свинцовый сон… Свинцовая луна.

      В груди заместо сердца – мягкий слиток.

      И вдруг в окне – Она, Она! Одна…

      С букетом полусонных маргариток.

      Как был – во двор, скорей, скорей обнять.

      Прихожая!.. Веранда!.. Три ступени!..

      Вот только б не заметил кто опять

      Изящной, быстрокрылой женской тени.

      Всё обошлось, и вот они одни.

      Приветствия, вопросы, поцелуи!

      Румянец на щеках, а глазах – огни,

      В сердцах и жилах – бешеные струи!

      Она спешит. Он на иголках весь —

      Не дай Господь, нагрянет кто случайно,

      И поползёт губительная весть,

      Окутанная пошлой, скользкой тайной.

      Бежит к саням – он смотрит ей вослед,

      Не смея на секунду оторваться:

      «Пошёл! Быстрей! Какой ужасный свет!..»

      Как будто стихло. Можно отдышаться.

      Поклонник

      Персидский кот, букет мимозы,

      Зелёной лампы робкий свет.

      Корявой, въедливой занозой

      Сидит он с вами тет-а-тет.

      Не поднимая глаз, нескладно

      Вы говорите о своём.

      А он, хватая воздух жадно,

      Шипит: «Как хорошо вдвоём!..»

      Но вдруг – удары сапожища,

      И в дверь, сигарою пыхтя,

      Ввалились пышные усищи!..

      И он надулся как дитя.

* * *

      Он пришел тайком, осторожно

      Стукнул в дверь. Ты открыла.

      «Можно?»

      «Проходи, конечно… Я рада…»

      «Отчего так пуста ограда?

      Где Дозор, сторож вечный и верный?»

      «Ты сегодня какой-то нервный…

      Хочешь чаю? Пирог с капустой?»

      «Почему же, все-таки, пусто?»

      «Успокойся, здесь так и было…

      Ну,

Скачать книгу