Скачать книгу

href="#n_109" type="note">[109]. Идея духовного максимализма, катастрофизма, динамизма была для Блока тождественна со стихийностью мирового процесса; «Вот почему так болезненно сжался Блок, когда знаменитый “Брест” стал ответом на его “Скифов”, когда в середине 1918 года уже ясно определились дальнейшие пути русской революции. Блок сжался и потемнел; горение кончилось, пепел оставался; медленно приступала к сердцу “беззвездная тоска”»[110].

      А где-то сам Разумник Васильевич, один из миллионов мучеников? Жив ли?[111]

      Недавно в газетах было извещение о расстрелах Шкуро, ген. Краснова и других. Я не стала читать, швырнула газету. Убивать людей через 30 лет после совершения преступления, si crime il y a[112], и с какой легкостью! Сердце захолонуло. Как они сюда попали? Неужели подлые французы их выдали? Какой позор!

      13 февраля. Ляля Мелик ездила к мужу в Полтаву. И там по вечерам нельзя выходить. Грабежи, бандитизм.

      Приехал Юрий 11-го на исполнение своей оратории[113]. Перед концертом я зашла к нему в «Европейскую» с девочками за билетами. Пришел и Кочуров. Юрий любит аудиторию и хорошо рассказывает. Он беседовал с Храпченко:

      – Скажите, Михаил Борисович, могу я с вами говорить парадоксами?

      – Пожалуйста.

      – Могли бы вы объясниться в любви под гармонь?

      – Думаю, что нет.

      – Советская поэзия требует гармонь. А я не умею писать для гармони. Поэтому уж разрешите мне не тревожить советскую лирику.

      В прошлом году (кажется) на Кавказе должны были состояться музыкальные декады азербайджанцев, грузин и армян. Юрий был в Тифлисе. Ссорились, кричали друг на друга, чтобы установить очередь. Один грузин ходил по комнате и кричал (с сильным акцентом): «Дружба народов! Фикция. Дружба народов! Фикция!»

      12-го Юрий был у меня, привез детям сахару и печенья, опять много рассказывал, между прочим, очень остроумную отповедь, которой он ответил на речь Кабалевского о том, что Шостакович слишком под влиянием Запада, а Шапорин недостаточный новатор[114].

      Юрий равнодушно не может говорить о Наташе и глубоко возмущен тем, что она не пускает Васю жить у него.

      Он приезжал на исполнение оратории и для занятий с Вс. Рождественским. Он вновь принялся за «Декабристов», и Рождественский закончил ему либретто. Еще летом он говорил, что ему необходимо закончить оперу, это единственное наследство, которое он может оставить детям.

      8 марта. Последние обывательские анекдоты: недавно, перед выборами, умер один из наших министров и, к своему удивлению, попал в рай. Ему там показалось скучно и захотелось посмотреть, каково-то в аду. Кто-то подвернулся и в окно показал ад: роскошно накрытый стол, цветы, вино и вокруг прекрасные и шикарные женщины. Очень ему понравилось там, и запросился он в ад.

      – Смотрите, оттуда уже нет возврата, – ничего не слушает, просится в ад. Пошел в небесный местком, получил путевку в ад. Только это он переступил порог, набросились на него черти и начали рвать.

      – Чего вы на меня навалились, я вовсе не к вам, я вон к тому столу…

      – К

Скачать книгу


<p>110</p>

Это была публикация речи Иванова-Разумника «Памяти Александра Блока», произнесенной на 83-м заседании Вольной философской ассоциации 28 августа 1921 г.

<p>111</p>

Иванов-Разумник умер в 1946 г.

<p>112</p>

если преступление и было совершено (фр.).

<p>113</p>

Речь идет про ораторию «Сказание о битве за русскую землю».

<p>114</p>

2 – 8 октября 1946 г. состоялся расширенный пленум Оргкомитета Союза советских композиторов, посвященный последним постановлениям ЦК ВКП(б). Кабалевский посвятил значительную часть своего выступления творчеству Шостаковича и Шапорина. С оговорками о «непреодоленных западных влияниях» Кабалевский сделал акцент на том, что «Шостакович – явление чрезвычайно сложное и сводить его к чему-то простому нельзя. Это всегда будет искажением действительности». Шапорина Кабалевский критиковал за чрезмерную «приверженность к поэзии прошлого, в частности, к Блоку ‹…›» (Советская музыка. 1946. № 10. С. 54, 56).