LITMIR.BIZ

Скачать книгу

поводу – что-то нужно купить или принести, – а тут она начинает рассказывать.

      Сразу вытаскиваешь карандаш и блокнот. Или возвращаешься домой и записываешь по памяти. Что, как вы понимаете, так же непросто, как зафиксировать дождь или снегопад.

Из разговоров. Родители, детство

      Зоя Томашевская (ЗТ): Когда Анна Андреевна заболевала, количество моих обязанностей увеличивалось. Что-то принести, купить, причесать, помочь одеться… Как-то она лежала в больнице Ленина. Палата большая, вместе с ней десять старух. Она сама такую выбрала. Сказала: «Сохрани Бог от трехместной или двухместной. Однажды я попала в такую, так меня замучили вопросами, был ли у меня роман с Блоком». – Я ей на это говорю: «Ну и подтвердили бы, что был. Что вам, жалко?» – «Ну что вы, Зоя. Если я скажу, что не был, никто не поверит, а если скажу, что был, то что я буду рассказывать дальше?»

      Александр Ласкин (АЛ): Ну так начнем, заручившись поддержкой Анны Андреевны… Сначала, может, о детстве? Интересно, в какой степени, будучи ребенком, вы замечали ход истории? Не замечали вообще? Или какие-то отголоски доходили?

      ЗТ: С сегодняшней точки зрения мое детство особенное… Во время обеда нам с братом запрещалось вмешиваться в разговоры папы с мамой… Не позволялось входить в родительские комнаты без стука. Не разрешалось сидеть вместе с гостями… Впервые я получила на это право, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Брата Колю уложили спать, ему было четырнадцать, он плакал… К нам пришел Юрий Николаевич Тынянов. Прежде я видела Тынянова, открывала ему дверь, он надписывал нам с Колей книжки, но за столом с ним я оказалась впервые.

      АЛ: А что происходило в этой вашей отдельной от взрослых жизни? Чем занимались? Чему отдавали предпочтение?

      ЗТ: Мой брат совсем маленьким стал безумным бонапартистом. Спал не с зайчиком, не с мишкой, не с куколкой, как другие дети, а с бронзовым Наполеончиком… С малолетства начал покупать французские книжки. Даже когда французский знал неважно. Чтобы его собрание пополнялось, постоянно требовались деньги. Он все время пытался заработать на мне. Прошу его переставить стол или перевесить полку, а он говорит: «Десять копеек»… Когда папа пообещал, что за каждый молча проведенный обед он будет давать по рублю, Коля и рубля не выиграл… Для членов Союза в Лавке писателей продавались книги со скидкой двадцать процентов. Коля брал на имя отца книги и продавал в соседнем магазине. Разницу тратил на роскошные издания, которые покупал в той же Лавке… Занимался он этим вместе с Киркой Мариенгофом… И Кирка, и мой брат были пижонами, поэтому больше всего ценили сафьяновые переплеты и все такое…

      АЛ: А когда вы узнали о том, что происходит в мире взрослых? И, самое главное, почувствовали, насколько это серьезно?

      ЗТ: Первые мои сильные впечатления – раскулачивание. Было это в Волхове, где мы жили у бабушки и ее второго мужа. Помню, как сжигали дома и яблоневые сады кулаков. Еще помню рыдающих крестьян, которых увозили куда-то на телегах.

      АЛ: По сути, наши разговоры – о том, как разные люди переживали это время. Что чувствовали? Страх? Унижение? Отгораживались?

Скачать книгу