Детство Понтия Пилата. Трудный вторник - Юрий Вяземский Сладкие весенние баккуроты

Скачать книгу

занятия. Как убирают дом, как готовят еду, как прядут, шьют и чинят одежды и прочее и прочее я изучил, с утра до вечера наблюдая за Лусеной и двумя нашими рабынями-служанками. Раб-мужчина у нас был один. Но он был так называемым «военным рабом», то есть прислуживал отцу на службе, и в доме его, считай, почти никогда не было. Но вместе с нашими соседями, справа и слева, был куплен вскладчину раб, который обслуживал сразу три хозяйства. Он выполнял не только обычную мужскую работу, но иногда белил стены, чинил и укреплял потолочные балки, чистил засорившиеся водостоки, один раз разобрал и снова собрал печь на кухне. И всякий раз, когда он появлялся у нас, я ни на шаг не отходил от него, следя за тем, как он быстро и ловко работает.

      Повторяю, людей я не видел – я следил за их руками. Меня интересовало «как?», а не «кто?» Моей Системе, чтобы она могла появиться на свет, требовался некий внешний толчок.

      Этот толчок случился когда мне едва исполнилось пять лет.

      XIV. Странно, что при своей врожденной наблюдательности я до последнего момента ничего не заметил. В свое оправдание могу привести лишь то, что Лусена всегда носила широкие и свободные одежды, никогда плотно не драпировала и не подчеркивала свою фигуру, как это любили делать другие женщины. Ни слуги, ни соседи также не догадывались, и вокруг меня не звучало ни намеков, ни слухов. И отношение отца к Лусене внешне ничуть не изменилось: он всегда так нежно на нее смотрел и так бережно к ней относился, что эту бережность и нежность едва ли можно было подчеркнуть или усилить.

      Так что совершенно неожиданно для меня Лусена вдруг вскрикнула возле очага, присела на корточки; к ней тут же подбежала одна из служанок; Лусена, улыбаясь от боли, что-то прошептала ей на ухо, и эта рабыня схватила меня за руку, увела в комнату отца и там заперла (я уже, кажется, вспоминал, что это было единственное помещение в доме, которое запиралось как изнутри, так и снаружи).

      Выпустил меня из заточения прибежавший со службы отец. Взгляд у него был безумный. Он взял меня на руки и вынес из комнаты, словно я был не одушевленным существом, а каким-то предметом, стулом или треножником, который стоял у него на пути и мешал двигаться по дому. Помню, он вынес меня во двор и прислонил к стене, ни слова при этом не сказав. И там, во дворе, я долго стоял, боясь пошевелиться, наблюдая за тем, как солдаты (отец привел с собой целую декурию!) плетут венки и украшают ими дом. Вернее, как сейчас помню, декурия конников распределилась следующим образом: два солдата бегали за цветами, два других плели из цветов венки, один солдат украшал уже готовыми венками двери и косяки, а еще три солдата вышли со двора на улицу и там, встав перед распахнутой дверью, совершали никогда не виданные мной до этого действия: один, вооружившись топором, размахивал им направо и налево, рассекая воздух; другой, притащив из кухни большой деревянный пест, мерно ударял им в порог, а третий в перерывах между ударами подметал порог щеткой. И тот, который размахивал топором, заметив меня, сурово приказал: «Присоединяйся

Скачать книгу