LITMIR.BIZ

      Земля пролетает в молозиве

      враждующей с нами материи –

      как будто сквозь долы колхозные,

      где выросло, да поутеряно;

      где мы, как колосья съедобные,

      стоим-дозреваем-качаемся…

      в земные свои неудобия

      камнями обиды кидаемся.

      …

      Но мне – угольку человечества, мне

      к пламени честному хочется,

      где детство невинное греется

      для будущего одиночества.

      Всё там – что случилось хорошего.

      Всё там – у печурки за Вологдой,

      где тёплых поленьев наношено

      судьёй человечьего холода.

      Омовейное нежное детство –

      даже в голоде, вошках и струпьях, пожалей

      меня словом жалейным

      под холодные вьюжные хлопья.

      Словом-звуком… глубоким, коровьим

      подыши в свои тёплые ноздри,

      словно в сеннике, в яслях господних –

      предрождественской россыпи звёздной.

      И забьётся во мне ретивое,

      и сомнётся в прощённой обиде,

      и сквозь пласт заглушённого воя

      из нутра что-то тяжкое выйдет.

      Выйдет-выпадет-грянется оземь…

      и тогда-то взойдёт из печали

      золотая! – овечья и козья –

      и обнимет, как мамка, лучами.

      Это глория! Это свеченье!

      Это слёз перекушенных струйки…

      вихре-конь… столбовое верченье…

      и мороза звенящие сбруйки.

      Образ Тихвинской, написанный Лукой…

      Сколько чудного за бедной сей строкой:

      в тёмной зелени протеплевших небес

      луч ли… серп ли магнетический воскрес.

      Нечто жизнью переполненное там:

      мать с дитём?.. иль ветер бродит по стогам,

      загибая кудреватые верхи?..

      Небеса вокруг пустынны и тихи.

      Только пуще виден он со всех сторон –

      розоватый серп как есть окровавлён,

      и прозреешь – только резь пройдёт в очах –

      золотые нимбы сполохов в ночах.

      Образ Тихвинской, написанный Лукой.

      Ангел Севера водил его рукой.

      Намалеваны в соборе Устюжском

      иконы с любовною страстию:

      чьи-то дролюшки, чьи-то утушки,

      безымянные Марьи да Настюшки.

      И черны они, и красны дотоль,

      что икон мы таких не видывали.

      На щеке – пожар, на руке – мозоль…

      А пожгли-то их, повыкидывали!..

      Побывали вы, Марьи, на паперти.

      Посидели вы, Насти, во заперти.

      На печных горшках покривили рты.

      Покатали на вас рубелём порты.

      …Вот хожу я по городу Устюгу,

      по Великому Устюгу Сухонскому.

      Во реке ребятишки

Скачать книгу