LITMIR.BIZ

      ˜Oднажды в далеком-предалеком звездном скоплении жил-был большой черный волк. Все было у него хорошо и все получалось, пока в один неудачный день не попал он в капкан. Три дня и три ночи бился он за свою жизнь, призывая на помощь свою хитрость и опираясь на свой ум, – не потому, что надеялся на лучшее, а потому, что это все, что он умел: так испытывал он свое искусство оставаться в живых. Но на утро последнего дня он был так же далек от своей цели, как и на вечер первого, старое чужое железо ничего не имело против него, оно просто делало свою работу. Так начиналось утро летнего дня, и для него хотел он сохранить себя прежним.

      Он придумывал решения и пути отхода, рассчитывал время и соотносил переменные, просто делая, что делал всегда, пока не устал и не решил отдохнуть. Это был матерый и терпеливый волк, он продолжал бы и дальше, и даже голод трех дней значил для него не много, но без воды долго продержаться не под силу было даже ему. Он был из тех волков, кто умел трезво смотреть на вещи и обходиться малым, и он знал, что скоро умрет, кости лап были раздроблены, и даже если бы ему почему-то удалось отсюда уйти, жить бы ему оставалось недолго. Потому, все взвесив, стараясь лишний раз не беспокоить зажатый в железных зубьях сустав и не нарушать внутреннего порядка вещей и явлений, он, насколько получилось, удобно и осторожно положил морду меж лап, прикрыл глаза и стал ждать.

      Пробирался через тот же Лес по своим делам один Хомяк, точно знающий свое место в жизни; он понял, что на полянке не один, еще до того, как увидел в траве капкан и большого волка, чутье на такие вещи было у него лучше других, но он не сразу понял, что там лежал именно Черный Волк. А когда понял, было уже поздно. Хомяк умел говорить мало, и он умел говорить прямо, не навязывать себя, не стоять над душой, не преувеличивать и не обобщать, когда обобщать было нечего. Единственное, чего он не умел, это не выражать свое сомнение. Все получалось у него в жизни, чего он хотел, а что у него не получалось, того он и не хотел. Достигнув к светлой осени своей тихой жизни понимания всего, он расположил рядом запас продуктов, что нес на себе, сел и стал с упреком смотреть на Черного Волка.

      – Знаете, в чем ваша проблема? – спросил он.

      Черный Волк усмехнулся.

      – Еще нет, но, видимо, сейчас узнаю.

      Хомяк смотрел долгим взглядом в равнодушные мертвые глаза матерого хищника, даже не пытаясь донести до них то, что он сейчас чувствовал, в этом уже не виделось смысла.

      Черный Волк без особого удовольствия наблюдал, как Хомяк наблюдал за ним, сидя и ожидая. У Хомяка тоже имелись свои прерогативы, и это была одна из них.

      – Вы слишком много имеете. – Хомяк помолчал, давая понять, насколько высокое значение он придает сказанному. – У вас слишком много всего, слишком вас любят звезды. Вы чересчур много знаете обо всем, даже ничего не зная об этом. – Хомяк помолчал снова. – У вас какой-то настолько другой принцип организации, что вашего здоровья хватило бы на сотню нормальных хомяков средней комплекции. У вас столько стремительности в повадках, что обычные нормальные существа понимают это, только когда уже бывает поздно. В вас столько холодной расчетливости, что даже мне не под силу до конца уловить ее логику. В вас столько непонятностей, что в других это рано или поздно возбуждает желание укоротить вам жизнь. У вас столько амбиций, что иногда просто не знаешь, на что еще надеяться и где можно укрыться. В вас столько желания жить, что это создает проблемы вам самим. В вас столько жестокости, что вы даже свою судьбу… – свою судьбу – решаете сами. Вот вы лежите, смотрите и в вас столько наглой, жестокой надменности аристократа, что любой, пытающийся в меру своего ума пройти вашей тропой, рано или поздно попадает в глупое положение. В вас столько невыносимой, звериной, ледяной заносчивости, что даже огромные расстояния, нас разделяющие, не кажутся основанием достаточным, чтобы питать к вам благодушие. В вас столько удачливости, что ловушки на ваших путях в виде избыточной меры воздействия видятся только данью уважения справедливости. В вас столько невыносимой искренности хищника, что всему миру остается только учиться искусству изворотливости, закрывать глаза и почтительно склонять головы. В вас столько насмешливости, злобы и чистоты, что это убивает даже то немногое из теплого, что еще можно было к вам испытывать. В вас столько животной готовности откровенно смеяться над обстоятельствами, что удел остальных – только мертвая серьезность. Наконец, в вас столько бесстыдства и спокойствия, что уже перестаешь понимать, что есть добро – и есть ли оно где-нибудь…

      Приведя обширный список обвинений (Черный Волк давно лежал, вновь прикрыв глаза), Хомяк покачал головой. Потом он помолчал, еще где-то в глубине своего сердца надеясь на какой-то контакт и на какое-то понимание.

      – Вам

Скачать книгу