LITMIR.BIZ

      В Турции я просыпалась на час раньше, так как привыкла к московскому часовому поясу. Проводила дни, находясь в обществе дочери и её мужа. Сначала мы на открытой палубе катера рассматривали здания архитектуры стиля барокко и модерн, совершая экскурсию через Босфор в открытое море. А на второй день отправились на прогулку к Трое.

      Корабль проходил через Принцевы острова по мраморному морю к проливу Дарданеллы, делая остановки в Текирдаге, Газикее, высаживая пассажиров на островах Мармара, следуя к Трое. На берегу Эгейского моря в небольшом ресторане, где проходил обед нашей французской-арабско-язычной группы, с открытой террасы мы любовались на море.

      К вечеру, автобусом возвращаясь к исторической части старого города к отелю четыре звезды «Маринем», мы снова бродили по улице вблизи, выбирая ресторан для ужина.

      Проснувшись после ночной прогулки и ужина в ресторане «Венеция», позавтракав, мы направились в агентство «Донавиа» за покупкой билета, узнав адрес агентства у русских в ближайшей гостинице «Вуюклик». Наконец, я держала в руках заветный билет, мы, снова поймав такси, направились на улицу рыбных ресторанов «Дениз». Последние минуты, проведенные с дочерью, истекали. Возвращаясь из ресторана, мы целовались и делали прощальные снимки, прогуливаясь под дождём в сторону «Лалали Моску», любуясь на ночные огни мечети. Я смотрела на Любну, завтра мы улетали, но они улетали раньше.

      Стамбул был мрачен, заморосил дождь, многочисленные флаги на арках и вдоль дороги, словно прощаясь, развевались в разные стороны.

      Я держала ее за руку, как в мой последний приезд в Марокко, проезжая по городу, мы с Любной располагались на заднем сиденье машины.

      – Мама, ты что плачешь?

      – Мне грустно.

      Любна погладила меня по плечу, как когда-то делала я.

      Ночью мне приснился сон: на грани тонкой кромки пляжной полосы моря я загораю у ограждающей стены. В какой-то момент морской штиль превращается в шторм, огромная волна гребнем нависла надо мной, готовая обрушить на меня весь поток грязи из смеси желтого песка и воды. Она с силой ударяется о берег, растекается и удаляется обратно, так и не тронув меня. Когда я проснулась, я еще ощущала какой-то шум, похожий на шум воды с крутящимися в ней камнями.

      – Мне становится грустно, как подумаю, что скоро я буду там, у дома на набережной, без тебя.

      – Мы увидимся, мама, ты обещаешь приехать ко мне?

      – Обещаю, моя ненаглядная Любна.

      Нам повезло, вылет рейса задерживался, поэтому мы, как дети, на регистрацию шли последними.

      Пока Реда занимался багажом и заполнением бланков для декларации, мы с Любной, прощаясь, не могли наговориться. От переполнявших нас чувств мы начинали то плакать, то смеяться.

      – Я никогда не видел ее слез, – сказал мне зять, – хотя уже полгода я с ней, но только с мамой я вижу, как она плачет.

      – Знаешь, как вел себя твой папа Нобиль, когда я расстраивалась? Он спрашивал у меня: «Ты плачешь?» – и начинал смеяться, – сказала я, пытаясь рассмешить Любну.

      Дочь рассмеялась, а потом мы то плакали, то вновь начинали смеяться, пока не объявили посадку их транзитного рейса.

      Я не могла сдержать поток слез, когда последний раз мелькнула хрупкая фигурка Любны в сопровождении мужа.