LITMIR.BIZ

      Наши дни.

      СИЗО №…

      – Так у тебя ноздри вырванные отросли? – спросила Ольшанская.

      – А по мне не видать? И да, вспомни слепого старца, прозревшего лишь от одного прикосновения к амулету – шаманской святыне.

      – Ну… да, глупость сказала, – согласилась Ольга. – Но ведь тот старец сразу излечился, а тебе почему несколько лет потребовалось? – задала она очередной вопрос.

      – Старец тот не простым был человеком, ох не простым! – произнес Каин. – Такие люди напрямую силой амулета пользоваться могут. А мне для этого годы потребовались. Много позже я тоже слегка научился этим управлять… Помнишь фокус?

      Каин вытянул вперед руки. Прямо на глазах изумленной Ольшанской на Ванькиных руках начали проявляться многочисленные татуировки.

      – Так-то, Ольга Васильевна!

      Ольшанская оторвала глаза от рук Каина и от неожиданности подалась назад, едва не свалившись со стула: с противоположного конца стола на нее смотрел и ухмылялся каторжник с вырванными ноздрями, клеймеными щеками и лбом.

      – Правда, красавец? – спросил Ванька.

      – Фух! – выдохнула Ольшанская. – Напугал! Краше в гроб кладут!

      – Мне рассказывали, что, когда я ласты склеиваю – все дефекты возвращаются, – поделился Каин секретом с Ольгой.

      – А ты, разве, не бессмертный? Ты умирал?

      – Не бессмертный, – усмехнулся Ванька. – Просто я постоянно воскресаю… А убивали меня не раз – много у меня доброжелателей было. Причем, что интересно: за всю мою трехсотлетнюю жизнь, первый раз меня завалили только в двадцатом веке. Хотя нравы семнадцатого – девятнадцатого веков куда как жёстче были!

      – Слушай, Каин, убери все это… – попросила Ольшанская, стараясь не смотреть в изуродованное лицо заключенного. – Сделай, пожалуйста, как было.

      – Вуаля! – Каин с видом заправского мима провел рукой по своему лицу – дефекты исчезли.

      – Спасибо. А что было после? Ну, когда ты заметил происходящие с тобой изменения?

      – Я понял, что надо рвать когти – чтобы не спалиться. Я кинул «сладкую косточку» рудниковому начальству – они поспособствовали моему переводу на каторгу в Сибирь. На этапе я бежал. Забрал по пути приготовленную для такого вот случая, нычку, и затихарился в одной дыре – ждал полного восстановления. В «подполье» я сидел довольно долго, время от времени меняя место дислокации. У меня уже отрасли ноздри, шрамы от кнута исчезли без следа, как и каторжанские клейма, но я выжидал, надеясь, что со временем никто не узнает во мне столь широко известного на Руси Ваньку-Каина…