ТОП просматриваемых книг сайта:
СОЗНАНИЕ ТЬМЫ. СанаА Бова
Читать онлайн.
Её любовь к тишине выражалась во всём. Наоми предпочитала запах пыльных страниц старых книг шуму людских разговоров. Вокруг неё витала аура покоя, похожая на утренний воздух, наполненный мягким ароматом жасмина, который она выбирала как духи и этот запах был тем самым невидимым щитом, защищающим её от хаоса окружающего мира. В словах Наоми звучала сталь, но не грубая, а холодная и точная, как лезвие, которым она разрезала путаницу чужих проблем.
Синдел, напротив, была олицетворением огня. Её звонкий смех, как первые капли весеннего дождя, разбивающие лёд на лужах, всегда притягивал внимание всех вокруг. Она не боялась быть яркой, даже ослепляющей, и её рыжие волосы, насыщенные, как пламя заката, всегда казались живыми, играя на ветру. Её прозрачные глаза, голубые, как утреннее небо после грозы, светились озорством и беспечностью.
Синдел всегда казалась немного рассеянной, будто её мысли, как лёгкие облака, улетали куда-то за горизонт, туда, где её собственный мир, полный неизвестных красок, начинался и никогда не заканчивался. Она жила в своём ритме, наполненном спонтанными решениями и мечтами, редко подчиняющимися логике.
Её любовь к яркому выражалась не только в поступках, но и в выборе одежды. Она предпочитала платья насыщенных цветов: алые, бирюзовые и золотистые – оттенки, играющие на солнце, словно переливы света на воде. Её густой и тёплый аромат – запах ванили, всегда смешивался с лёгким, прохладным шлейфом ландышей, оставляя за ней незримую загадку. Этот парфюм был отражением её души – сладким и манящим, но с лёгким привкусом чего-то мимолётного, как весна, которая никогда не задерживается.
Они были абсолютно разными, но эта противоположность и делала их неразделимыми. Там, где Наоми приносила покой и стабильность, Синдел разжигала огонь движения и перемен. Там, где Синдел поднимала вопросы, Наоми находила ответы. Вместе они создавали баланс, который был прочнее, чем любые внешние различия.
Их дружба существовала вне времени, как древняя легенда, пересказанная на сотнях языков.
НАЧАЛО
«Иногда мысли о смерти накатывали на меня так неожиданно, что я вздрагивала от них, будто внезапного порыва холодного ветра, прорвавшегося сквозь плотно закрытые окна. Такие тихие и незаметные размышления, казалось, притягивали меня в пугающую глубину, заставляя каждый раз осознавать, как далеко завели меня мои же собственные мысли. В голове рождались образы, тягучие, словно густой туман, заполняющий улицы в преддверии грозы. Они не просто появлялись – они проникали внутрь, трансформируя суть скрытой натуры, словно кто-то переписывал холсты моей души.
Эта рукопись – сложная и запутанная, словно древний манускрипт – теперь была исписана страхами, зародившимися ещё до моего рождения. Моя мать, такая же тревожная и потерянная, как и я сейчас, была первой, кто начертал эти линии, добравшиеся до меня спустя пятнадцать лет. Эта тёмная, невидимая нить обвила мою жизнь, как корни, проросшие сквозь старое дерево.
Повзрослеть мне пришлось рано. Завтраки, аккуратно сервированные на потрескавшихся фарфоровых тарелках, стали моим первым утренним ритуалом. Гладить одежду – это был уже не выбор, а обязанность. Ещё с семи лет, а может и раньше, эти задачи стали частью моей жизни, хотя я вряд ли помню все детали. Годы стерли их, оставив только общий фон: тепло утюга, запах горячей ткани и чувство, что детство просачивается сквозь пальцы.»
На прикроватной тумбочке лежал блокнот в кожаном переплёте. Он был раскрыт, аккуратно размещён так, чтобы его страница ловила свет лампы. Каждая линия его обложки, каждый шов, казалось, был продуман до мельчайших деталей, словно этот предмет был частью какого-то замысловатого сценария. Этот блокнот не был здесь случайностью. Он был оставлен специально, ведь его присутствие должно было создать впечатление, что эта комната – декорация, крошечный театр одного актёра.
Вся обстановка выглядела будто сцена, созданная режиссёром, желающим запечатлеть последний день человека, страдающего от неизлечимого горя. Постель была аккуратно заправлена, но подушку слегка смяли, чтобы создать иллюзию недавнего сна. Лампа, горящая мягким приглушённым светом, наполняла пространство теплом, которое, однако, не приносило уюта. Повсюду царил идеальный порядок, за исключением нескольких мелких деталей, оставленных, чтобы намекнуть на внутренний хаос.
Синдел знала, что делает. Она подготовила эту сцену до мельчайших подробностей, вдохновлённая книгами и фильмами, которые изучала с маниакальной тщательностью. Она знала – её история должна быть убедительной, чтобы никто не заподозрил ни малейшего подвоха. Каждая деталь и мелочь в этой комнате должны были говорить за неё, пересказывая историю её разбитого сердца, её страданий, её финального решения – разбитое сердце, как хрупкий сосуд, больше не выдержало. На прикроватной тумбочке, рядом с блокнотом, стоял маленький флакон со снотворным. Он был открыт, а крышка лежала рядом,