Каждый шаг отдавался болью в натруженных ногах, каждый вдох был тяжелым от бьющего в лицо ветра и проливного дождя. Пробежав без памяти полсотни сажень, он вспомнил, что времени у него в обрез, – нужно предупредить, чтобы хоть кто-то успел спастись. Быстро сориентировавшись, Васька повернул в нужную сторону.
Он не заметил, как пробежал еще версту, и, наконец, выскочил из леса, уткнувшись в тын крайней избы. Ухватился обеими руками за жерди и, тяжело дыша, стал осматриваться, решая, в какую сторону рвануть теперь. Из-за дождя уже на расстоянии пятидесяти сажень ничего не было видно, но храм Господа возвышался над всеми постройками, поэтому был хорошо различим на фоне серого неба.
Сглотнув образовавшийся в горле комок, Васька рванул по улочке, ведущей прямиком к центру поселения. Бежать по превратившейся в болото поселковой дороге оказалось сложнее, чем по подлеску, но Васька, то и дело проскальзывая на месте и размахивая руками в попытках удержать равновесие, упорно продолжал продвигаться вперед.
На улице не было ни людей, ни животины – все попрятались от непогоды, даже дым не шел с печных труб. Но это было не важно, главное – добежать до церкви, отыскать отца Акинфия и рассказать все ему, а уж он-то знает, что делать.
По мере приближения к центру поселения избы бедняков постепенно сменялись жилищами более зажиточных людей, – это хорошо было видно по высоте заборов и по тому, из чего они состоят. Васька лишь краем глаза замечал эти перемены.
Наконец он добежал к входу деревянного храма и, не останавливаясь ни на секунду, ворвался внутрь. Васька не обратил внимания на множество прихожан, стоящих в храме, и громогласный голос отца Акинфия, читавшего молебен.
– Беда! Беда! – заголосил он что есть силы и, игнорируя окрики, стал протискиваться к алтарю.
Он опомнился, только когда выскочил на свободную площадку, где одетый, как и положено по сану, стоял хмурый отец Акинфий, а со стен храма и алтаря, будто с укоризной, смотрели лики святых. Васька вдруг почуял запах ладана и рухнул на колени, начав неистово креститься, бормоча себе под нос:
– Прости меня, Господи, грешного…
Отец Акинфий, глядя на такое усердие и перепуганное лицо Васьки, умерил разгоравшийся внутри гнев по поводу прерванной молитвы и пару раз кашлянул в кулак. В тишине кашель прозвучал как гром среди ясного неба, а затем раздался басовитый голос:
– Что за беда привела тебя в храм Божий, отрок Василий?
«И так кругом смута на землях русских, разбойники бесчинствуют, голод и прочие лиха, что может быть хуже?..» – думал отец Акинфий, пристально уставившись сверху вниз на все еще крестящегося Василия. Тот еще пару раз сотворил животворящий крест и, не вставая с колен, с мольбой во взгляде заговорил:
– Беда, отец Акинфий! Беда-а-а!
– Да, слышал я уже! – рявкнул отец Акинфий. – Ты дело говори. Что за беда, откуда?
Васька вытянул руку с указующим перстом куда-то в сторону и выпалил:
– Тушинские из лагеря… сожгли и разграбили Ореховку, а всех жителей убили. Мне одному удалось убежать… – Васька всхлипнул
Скачать книгу
