LITMIR.BIZ

      Я поднимаюсь вверх, не делая при этом никаких усилий, высоко под потолок. И снизу тоже я. Лежу на кровати. Странное ощущение. Мне легко, весело и интересно. Возле кровати копошатся родные: закрывают мне глаза, укладывают руки на груди, вставляют в руки свечку. Говорят, я умерла.

      Вошла дочь. Она целует меня и плачет.

      – Доча, не плачь! Я прекрасно себя чувствую. Я жива!

      Не слышит!

      Вошел зять, ведя за руки внучку. Малышка растеряна. Зятек лицемерно трет глаза. Артист… Поняла, почему мне весело. Приятно все-таки, умерев, – не умереть!

      Итак, меня никто не видит, не слышит, не хочет замечать. И еще открытие. Я как будто в невесомости. У меня не получается ходить как раньше. Я такая легкая, что отскакиваю от земли, как мячик. Земля не притягивает меня к себе как раньше, а отталкивает, как нечто ей не нужное. Проще летать. Мне захотелось облететь дом.

      Какая-то суета везде, беготня. Черным крепом завешивают зеркала. Соседка крадет постельное белье и посуду. Вот дрянь! Должна была рассердиться, а мне смешно. Зачем мне все это? Мне удивительно легко и радостно! Захотелось увидеть маму. Как она? Здорова ли?

      Ух, ты! Не успела подумать, и вот уже вижу крышу маминого дома. Как это у меня получилось? Чудно! Мама как всегда вяжет.

      – Мама! Мама! Посмотри в окно!

      Не видит.

      – Мама! Это я! Выйди ко мне!

      – Не слышит? – спросил чей-то голос за моей спиной.

      – Нет, – отвечаю машинально и оборачиваюсь.

      На дереве сидит ворона.

      – Не каждому смертному дано слышать человеческие души, а уж видеть – и подавно.

      Ворона разговаривает?! Стоп! О чем это она? До меня, наконец, доходит. Я – душа?!

      – Что же мне теперь делать? Как жить?

      – Жить?! – удивляется ворона. Ну, о том, как ты дальше жить будешь, ты уже позаботилась.

      – Как так?

      – А вот так. По грехам и муки!

      – То есть?

      – А то и есть, что, судя по тому, что за тобой не сразу явились, ты – нечто среднее – не слуга божья, не добыча дьявола. Жила – не тужила, потихоньку грешила. Так?

      – Видимо так.

      – Видимо! – передразнила ворона. Теперь грехи твои будут видимы, а сама ты стала невидима.

      – Но ведь вы меня видите?

      – Я такая же душа, как и ты. Кстати, – добавила ворона, – никакую душу не называй на «вы», потому как душа едина, неделима и в любом воплощении неизменяема.

      – А можно спросить вас, тебя? – поправилась я. – Почему ты так выглядишь?

      – Я же говорю: по грехам и муки! За свой грех я уже почти сто лет в облике вороны маюсь. Людям видна моя греховная сущность, а душу, что в этом обличье страдает, они не видят. И не слышат. Кричи – не кричи. Им кажется, что я каркаю.

      – Это что же, я тоже буду вороной?

      – А это как бог решит. Сколько и как ты, будучи человеком, грешила, столько твоя душа от этого греха и будет страдать. За каждую слезинку, скатившуюся со щеки по твоей вине, ответить придется, за каждое грубое слово.

      – Тебе пора, – вдруг прервала себя ворона, вспорхнула с ветки и улетела не простившись.

      В сгустившемся над землей тумане передо мной предстал очень высокий человек, одетый в белую холстину до пят, с длинными рукавами, перепоясанный белым плетеным поясом. Весь его облик излучал ясный чистый свет. Я успокоилась и почувствовала себя увереннее. Я знаю, что это ангел. Откуда я это знаю?

      Не говоря ни слова, ангел взял меня за руку, и мы полетели вверх.

      За какую-то долю секунды мы оказались уже так высоко, что, посмотрев вниз, я увидела небольшой светящийся голубым светом шарик, окутанный кромешной тьмой. Я расставалась со своей прежней жизнью без тени сожаления и поймала себя на мысли, что обратный путь был бы для меня менее приятным.

      Глава 2. «Кино».