ТОП просматриваемых книг сайта:
Золотой маятник. Андрей Дмитрук
Читать онлайн.Название Золотой маятник
Год выпуска 0
isbn
Автор произведения Андрей Дмитрук
Жанр Приключения: прочее
Издательство Стрельбицький Дмитрий Майєвич
Cтрого накажи твоё дитя, виновное в убийстве насекомого: с этого начинается человекоубийство…
…Убиваем безобидные и покорные существа, которые не могут причинить нам никакого вреда. Ради куска мяса мы лишаем их жизни, на которую они имеют такое же право, как и мы.
Что такое человек без зверей? Если все звери будут истреблены,
человек умрет от великого одиночества духа. Все, что случается со зверьми, случается и с человеком.
Чтобы понять, откуда в этом мире
Взялись все бедствия, оружье, войны, ссоры,
Приди тайком в полночный час к воротам бойни,
Прислушайся -
Всё в этом крике, леденящем душу…
Пророк проходил мимо лучников, которые стреляли в барана, и вознегодовал, и сказал: «Не калечьте бессловесных тварей».
Однажды некий человек украл из птичьего гнезда несколько яиц, а Пророк вернул их туда. «Чтите Бога в этих неразумных тварях», – сказал Пророк…
Что такое сердце милующее? – Возгорание сердца у человека о всём творении, о человеках, о птицах, о животных.
Если человек стремится к свободе, зачем он птиц и зверей держит в клетках?.. Человек воистину царь зверей, ведь он жестоко истребляет их. Мы живём смертью других. Мы ходячие кладбища!
…Тяжело мне, право,
Что этих глупых, пёстрых бедняков,
Туземных горожан пустыни этой,
В их собственных владеньях здешних мы
Колючими стрелами настигаем
И раним в кровь их круглые бока.
Животные – несчастные рабы и жертвы самой зверской части человечества.
Когда человек хочет убить тигра, он называет это спортом; когда тигр хочет убить человека, тот называет это кровожадностью.
Беспредельное милосердие Божие может быть распространено не на одних людей, а также и на прочие Божьи создания.
Мы не способны никого сотворить, а поэтому не имеем права убивать ни одно живое существо. Состряпанные человеком законы, проводящие различие между убийством человека и убийством животного, несовершенны… По закону Бога убийство человека и убийство животного одинаково наказуемы.
I
Бонго любил публику, но она была для него чем-то слитным. Этакое громадное добродушное существо, обнимавшее со всех сторон круг манежа. Впрочем, тело существа однородным не было. Из некоторых мест изливались самые щедрые ручьи доброты и восхищения. Там сидели дети. Иногда из какой-нибудь точки в рядах укалывала искра отвращения или брезгливости, – но это бывало редко. Держа в объятиях манеж, самого Бонго и его наставницу, публика ревела, хлопала и хохотала, ёрзала сотнями ног и пахла десятками разных запахов, – но, тем не менее, представлялась вполне дружественной великаншей. Порой Бонго содрогался перед её громадностью, думал о том, что она может одним лёгким движением оставить мокрое место от него и от Эльвиры. Но тут же возвращался к мысли о надёжном дружелюбии публики.
Конечно, Бонго очень нравились мандарины и сладкие кусочки банана, которыми он угощался во время номера. Но он работал не за подачки, а потому, что хотел нравиться Эльвире, ждал её похвал. А ещё – любил находиться в центре живого громадного кольца, в фокусе его смеха и восторга. Ничего более приятного, чем манеж, Бонго в своей жизни не знал – и поэтому старался.
Номер у них был салонный, в добром духе старого цирка. На манеж выносили столик и стул, – действие происходило в ресторане. Под неистовый рёв великанши-публики выходил, ковыляя, Бонго, – руки на треть длиннее ног, – в полосатом костюме с хризантемой на лацкане, в лаковых штиблетах. На его крахмальной груди топорщился, шире плеч, галстук-бабочка в горохи. На голове сидела лихо заломленная белая шляпа.
Сев за столик, Бонго сбрасывал сначала шляпу, а погодя – штиблеты. Последнее обстоятельство позволяло ему орудовать всеми конечностями. Приводя публику в экстаз, Бонго четырьмя пятернями брал и листал меню, пальцем ноги показывал выбранные блюда; затем, когда ему подавали обед, то рукой, то ногой схватывал вилку, нож и ложку, салфетку или бокал; обрезал и раскуривал сигару.
И всё это время вокруг него порхала прелестная Эльвира в образе официантки, расточая вспышки улыбок передним и задним рядам: короткое голубое платьице, белые