LITMIR.BIZ

      Дорогой читатель, дорогая читательница

      Может быть, стоит попробовать подступиться к разговору о сложной, непрозрачной поэзии Алексея Порвина через набросок читательского образа, подчеркнув, что этот образ – лишь условная модель. Читатель – это тот, кто относительно отчетливо определяется в поле «рассеянной субъектности» (или так называемой бессубъектности1) самой поэтики Порвина. Здесь «рассеянность субъекта» связана с растворением в собственном объекте наблюдения2, то есть с пристальным вниманием к миру во всей его детальности.

      Наш читатель обладает глубокими познаниями – особенно в области мировой истории литературы, начиная с древнегреческих истоков, с которыми связана своего рода мифологическая система умолчаний («он весь замолчан мифом»). Речь идет об аллюзиях, не требующих или больше не поддающихся однозначной расшифровке. Например, в цикле «Ямбы-2021» в галерее чтения выставлены животные и птицы, разнообразная утварь, портреты людей, невозможные пейзажи, фрагменты домашнего быта и городской жизни, механистические «детали» и «шестеренки», а также образы библейского рая и древнегреческого космоса. В этом подвижном комплексе каждый изображенный объект является знаком скрытых законов мироздания, как будто, опять же, известных по умолчанию и за счет этого умолчания уже далеко не очевидных. Такой таинственный ассамбляж присущ мифу, что сам по себе – особая непрерывность, то есть синхронная конфигурация обломков исторического и внеисторического происхождения3.

      Самым красноречивым умолчанием и вместе с тем самым конституирующим элементом выступает поэтический размер стихотворений, вошедших в сборник, который можно обозначить как свободный дериват античной метрики, создающий ауру античности. В своей книге «Возвращение Адама. Миф или современность архаики» Михаил Ямпольский указывает на обязательное условие современного ревизионизма мифов – их деформацию, достигаемую за счет других источников, своеобразных промежуточных инстанций между исходным мифом и окончательным текстом ревизии4. Например, «Ямбы» Порвина отсылают к остро публицистическим «Ямбам» Андре Шенье и через них – к античному обличительному жанру, совпадающему в названии с метром. Представляется, что обращение «темного поэта» Порвина к производным от античного стиха – жест его специфической гражданственности, выразившейся в виде своего рода спаянности образного (объекта репрезентации) и дискурсивного (объекта рефлексии, в том числе политической): «Портрет протеста вправлен в раму / оконную, и всякий выходящий / из дому погружается в пейзаж / от лозунга едва ли отличимый…».