Пианисты - Ольга Нижельская

Скачать книгу

так, как хотел Андрей. С одной стороны, сам инструмент был уже далеко не идеален. Старенький «Бёзендорфер» явно доживал свой век, он был благороден и, как все благородные и благодарные создания, старался показать хозяину все, на что он способен. Но пара нот в верхнем регистре уже откровенно дзенькала, а в контроктаве слышалось раздражающее дребезжание.

      В таком месте, на острове почти на краю земли, было бы странно требовать от администрации отеля более качественный инструмент в номер. И этот был по-своему хорош. Как говорили, он остался от одного пожилого немца, ценителя искусств, коллекционера, решившего последние годы жизни провести именно в этих местах. Его дом располагался здесь неподалеку. Но хозяин умер несколько лет назад, наследники распродали все имущество, включая рояль и дом. Инструмент продолжил жить уже другой, менее счастливой жизнью. Какое-то время он простоял в фойе отеля «Альмира», пока не нашел пристанище в роскошном «Тадж-Махале», в номере известного пианиста из России Андрея Обухова.

      Пианист и инструмент хорошо понимали друг друга. Андрею рояль нравился – внешний вид выдавал в нем аристократа. Всеми своими линиями и оттенками небольшой инкрустации по бокам его ореховый корпус подчеркивал высокое происхождение и право претендовать на лучшую судьбу. Резной пюпитр на углах имел едва заметные сколы, но свою главную работу – поддерживать нотные тома, листы и даже только что появившиеся планшеты – он выполнял исправно. Массивные ножки, напоминавшие у старых инструментов перевернутые пузатые шахматные фигуры, здесь явно приобретали статус ферзей.

      С другой стороны, дело было не только в инструменте. Андрею казалось, что он и от себя не может никак получить настоящего результата. Пьесы малоизвестного композитора Василевского, найденные Андреем в Научной музыкальной библиотеке Петербурга, были крепким орешком. Но именно поэтому они не давали покоя пианисту: если их исполнить так, как это поясняет сам композитор в своих письмах к Скрябину, это могло бы стать новым этапом как в карьере самого Андрея, так и в истории русского пианизма.

      Пока же особенно не давались вот эти нисходящие пассажи аккордов для правой руки при одновременном массиве октав в левой. Да еще такой нестандартный размер. И тональность не самая удобная – ре-диез минор, с шестью диезами. Но гармония покоряла Андрея: здесь был и вполне традиционный мелодизм, способный разбередить душу любого слушателя, но и модерн уже давал о себе знать. Получалась этакая неоклассика, которую особенно ценил Андрей и которую хотел представить миру.

      Все было не зря. Еще за несколько дней до того, как уединиться здесь, на одном из островов Южных морей, ему посчастливилось обнаружить в Петербурге заветный архив Василевского. Но из-за вечной суеты, неприятностей дома и с оркестром руки до этих нот не доходили. Композитора мало кто знал. Андрей случайно прочел о нем в переписке Скрябина и Струве – кроме самого имени, восхищения самобытностью этого неизвестного сочинителя, никакой другой информации о нем не было. Помог, как это часто бывает, случай. Давний друг, известный петербургский критик, зная страсть Андрея к поискам и исследованиям, сообщил, что, кажется, архив этого загадочного представителя русского музыкального мира существует. Но надо все проверять.

      Волнение Андрея тогда было нешуточным. Он даже боялся, что его трепет могут заметить специалисты из отдела рукописей и нотных изданий, помогавшие ему разобраться со старыми картотеками. Но то, что они обнаружили, превзошло все ожидания. Два цикла – пьес и этюдов – Василевского, в авторской редакции, были скопированы и стали гордостью нотной библиотеки Андрея.

      Сегодня пианист бился над «Бурей». Это была девятая пьеса из двенадцати, объединенных в цикл под названием «Сцены из жизни человека и природы». Идея напоминала о «Божественной комедии» Данте: здесь также соединились философские и душевные переживания композитора. Технический уровень был настолько высок, что даже Андрею некоторые места казались неоправданно сложными. Воспримет ли такое публика? Хотя о публике он думал в последнюю очередь. Надо было полностью подчинить себе самые трудные фрагменты, добиться легкости там, где пока приходилось продираться сквозь дебри многослойных гармонических рядов, скрывавших за собой истинный смысл этой музыки. Но смысл ускользал, прятался, как будто за накинутой на него плотной тканью – наподобие той, которой укрывают незавершенную скульптуру.

      И все же рояль звучал, звучал уже лучше – более слаженно, более уверенно, убедительно. Звуки наполняли помещение светлого и просторного номера, в котором Андрей жил уже несколько недель. Он правильно сделал, что приехал сюда. Здесь можно было побыть одному: персонал проявлял деликатность, никто не осмеливался надоедать известному пианисту. И гости отеля, люди состоятельные, ценили свое спокойствие и уединение не меньше Андрея. Он мог разговаривать со своим инструментом часами, ему никто не мешал. Да и он никому не мешал. Просто сразу предупредил: будет вынужден репетировать подолгу.

      Ему предоставили большой люкс в дальнем крыле с видами на океан. Кажется, он так и назывался – океанский сюит. По размеру он был больше, чем московская квартира Андрея, и это

Скачать книгу